Стена, окружающая Константинополь со стороны суши, перестраивалась четыре раза по той простой причине, что городские кварталы неизменно расширялись. Это расширение городской площади происходило лишь в юго-западном направлении, поскольку с других сторон Константинополь омывают воды Мраморного моря.

Древняя стена Константина Великого, именем которого была названа столица ромеев, проходила по холмам, которые во времена Мануила Комнина оказались почти в центре Константинополя. На одном из этих холмов ныне возвышается дворец императора, на прочих стоят храмы и дворцы знати. От стены Константина не осталось и следа, ее разобрали семь веков тому назад при императоре Феодосии, при котором Константинополь значительно увеличился вширь. Новые городские кварталы были обнесены вновь построенной стеной, которая так и называлась – «стена Феодосия».

Эта стена защищала жителей Константинополя от частых и опустошительных нашествий диких племен, приходивших на Балканы со стороны причерноморских равнин.

При преемниках Феодосия держава ромеев несколько раз оказывалась на волосок от гибели, так как не хватало войск, чтобы дать отпор бесчисленным потокам варваров, совершенно безнаказанно грабивших владения ромеев и расселявшихся в плодородных долинах Греции и Фракии.

Лишь полвека спустя, при Юстиниане Великом, ромеи наконец обрели такую силу, что отвоевали не только свои утраченные земли на Востоке, но и захватили почти всю территорию разгромленной варварами Западной Римской империи, сокрушив при этом варварские королевства вестготов, остготов и вандалов. При Юстиниане Великом Константинополь наполнился богатствами, свезенными сюда с Востока и Запада. Город увеличился вдвое, перешагнув за стену Феодосия. Тогда была проведена новая сухопутная граница Константинополя, на которой каменщики возвели стену Юстиниана, пустив на ее постройку камень из разобранной стены Феодосия.

Стена Юстиниана простояла больше трехсот лет, ее несколько раз подновляли, но в конце концов тоже снесли, дабы оградить раздавшийся вширь Константинополь новой стеной. Эту стену – четвертую по счету – начал строить император Лев по прозвищу Философ. Заканчивали же строительство этой мощнейшей по любым меркам стены преемники императора Льва – василевсы Александр и Константин Багрянородный.

По иронии судьбы, эту стену в народе называли «стеной Никифора». По той причине, что при императоре Никифоре Фоке были проведены работы по укреплению многих башен и обветшавших участков стены, защищающей Константинополь со стороны материка. Впрочем, не были забыты и другие императоры, строившие эту стену. Так, среди многих башен, возвышающихся над стеной Никифора, самая высокая называлась «башней Льва», самая красивая называлась «башней Константина Багрянородного», а самая неприступная называлась «башней Александра».

Башня Александра возвышалась на гористом выступе, так что даже подступиться к ней было очень непросто. Крепостная стена в этом месте образовывала довольно острый угол, примыкая к башне Александра с севера и юго-востока. Строители построили стену на вершине невысокого горного кряжа, следуя всем его изгибам и возведя башни на равном удалении одна от другой, чтобы дозорные на башнях без труда могли докричаться друг до друга.

Дозор на башне Александра, на соседней башне Зенона и на участке стены между ними несли русичи из дружины Василия Буслаева. Главенствовал над ними боярский сын Моисей Доброславич, неплохо говоривший по-гречески и назначенный помощником сотника Дионисия.

По уговору с Потаней Моисей в одну из ночей наведался в гости к Дионисию с кувшином крепкого вина. Это было в ту пору, когда рать короля Конрада разбила стан у стен Константинополя. В ту ночь упившийся вином Дионисий не стал обходить караулы на стене между Харисийскими и Серебряными воротами. Стоявшие в дозоре русичи ближе к утру подняли над зубцами крепостной стены факелы в форме креста. Это был условный знак.

В башне Александра имелся потайной ход, пробитый в горной породе и ведущий из города. Ромеи, принимая русский отряд к себе на службу, ни словом не обмолвились о подземном лазе по своей извечной недоверчивости. Об этом ходе проболтался Василию сотник Дионисий, когда был во хмелю. И уже от Василия про этот подземный коридор узнали Потаня и Моисей Доброславич.

В предрассветных сумерках в башню Александра проникли тридцать воинов короля Конрада, ведомые Потаней и Микулой Любечанином. Домаш и Яков Залешанин в это время пребывали в немецком стане в качестве заложников. Среди приближенных германского короля были и такие, кто не доверял русичам.

Потаня и Микула провели немцев по стене от башни Александра до Серебряных ворот, всюду разоружая ромейских караульных. Стража у Серебряных ворот совершенно растерялась, увидев перед собой крестоносцев с обнаженными мечами. Потаню и Микулу греческие стражники не узнали, поскольку те нарядились в немецкие доспехи и надели на голову шлемы с металлическими защитными личинами, на которых имелись прорези для глаз.

Потаня объявил стражникам, что рать короля Конрада уже вступила в Константинополь через Харисийские ворота, поэтому сопротивление бесполезно. И греки сложили оружие.

Немцы живо сняли запоры и распахнули тяжелые высокие створы ворот, обитые железными полосами.

Притаившийся неподалеку конный отряд немецких рыцарей с громким топотом копыт и бряцаньем оружия хлынул через Серебряные ворота в столицу ромеев. Задумка Потани удалась!

Многие дни, проведенные Василием в застенке, сложились в его сознании как бы в невидимую глухую стену, отгородившую от него весь остальной мир. Единственный, с кем Василию иногда удавалось перемолвиться словом, был его охранник родом из киликийских армян. Дважды в день узнику приносили похлебку и отжимки из винограда. Глухонемой старик, вечно немытый и безобразный, исполнял эти нехитрые обязанности.

Пока Василий ел, стражник, стоя в проеме полуоткрытой двери, делился с ним всем, что происходит в городе. От него Василий узнал, что к стенам Царьграда наконец-то пришли крестоносные рати, о царящей повсюду тревоге.