Отца она помнит смутно. Ей снится мужской голос, он ласково говорит: «Мертке!» Мертке знает, что лоб его пересек шрам и кожа на этом месте новая и гладкая. Мертке с любопытством проводит пальцем по лбу человека, который держит ее на руках.

Отец не вернулся. Его застрелили — не русские и не англичане, а просто немцы.

Разве немцы враги? Они же говорят по-немецки… Девочке трудно это понять.

Последнее письмо отца Мертке прочтет лишь много спустя:

«Хочу, чтобы наша Мертке никогда не узнала, что делает с человеком война…» Это тоже очень темно и непонятно.

Настал день, когда с окон сняли черную бумагу. Мертке теперь прямо из кровати видит звезды на небе. И месяц уже совсем не хитрюга. Не прилетают больше самолеты. Это значит: война кончена. Мертке отводят в школу, но дома у них все по-прежнему. Мать по-прежнему работает, и еда по-прежнему скудная и невкусная. Мать начала курить, водку, которую выдают в шахте, она меняет на муку и уходит из дому даже по вечерам. Это значит, что она активистка. Активистом называется тот, кто пишет речи и потом читает их другим, но не своей дочке. А может, и Мертке надо стать активисткой, чтобы не сидеть одной по вечерам?

Серые зимние дни ползут по терриконам, они стареют и клонятся к вечеру, не успев побыть утренними и молодыми.

Мертке тоскует по домашнему теплу. Вот фрау Куррат, мать ее подруги Роми, работает не в карьере, а в собственном магазине. По вечерам она сидит дома. Варит какао для Роми, а изредка даже для Мертке.

Какао — это по-южному сладкий, таинственный напиток. Оно прибывает издалека и незримо перекочевывает из темноты одной сумки в темноту другой. Но сумки активисток какао обходит стороной. Активистки не умеют соблюдать тайну. По вечерам они сидят в кабаках, пьют вместе с мужчинами алколат или слабое пиво, корчат из себя невесть что и галдят: «Одинаковая оплата за одинаковый труд!» С мужчинами они на «ты» и почем зря кроют черный рынок. А когда им самим понадобятся товары с черного рынка, они изображают народный контроль. Отнимают у порядочных женщин какао, где вздумают, иногда прямо на вокзале.

Все эти сведения Мертке получает от фрау Куррат. Теперь мать внушает ей недоверие. Однажды вечером она увязывается за нею. Заходит в сад профсоюзного клуба, глядит в окно и видит, что мать сидит с мужчинами и пьет пиво. Фрау Куррат говорила правду.

Тогда Мертке решает подобрать себе нового отца, чтобы он по вечерам сидел дома и попридерживал мать.

У Мертке есть учитель. Очень бледный. На виске у него шрам — после войны. Иногда Мертке испытывает неудержимое желание провести указательным пальцем по этому шраму.

Она приглашает учителя в гости и объявляет матери:

— Сегодня к нам придет мой учитель.

— Учитель? А что ты там набедокурила?

Мать выгребает пыль из всех углов, надевает синюю плиссированную юбку. Авось учитель не засидится. Ей надо еще поспеть на районный конгресс сторонников мира.

Учитель приходит. Волосы у него гладко зачесаны, и от них пахнет помадой.

— Вы хотели поговорить со мной?

— По-моему, наоборот. Вы хотели меня видеть.

Смущение. Мертке рассматривает картинки в «Жизни животных» Брема и прислушивается.

На столе кофе и печенье. Разговор не клеится. Мать курит и нервничает. Думает о том, что она уже опоздала на конгресс. Из крана в кухне все время каплет вода. Эта капель ее раздражает. Учитель снимает пиджак.

— Дайте-ка мне плоскогубцы.

Мертке приносит плоскогубцы. Учитель исправил кран. Мертке гордится собой.

Он уходит. Мать бранится:

— Ты соврала. А кто врет, тот и воровать может.

Старческое кудахтанье, досужая болтовня. Мертке гневно хмурит лоб:

— А кто пьет пиво, тот ворует какао.

Девочки подрастают. Портфель они носят теперь не за ручку, а прижимают к чуть наметившемуся бедру. Молодые люди провожают их глазами. Роми колдует над своей прической. Сын архитектора посмотрел в их сторону.

— Интересно, на кого — на тебя или на меня?

Мертке не знает.

— Ты не из тех, на кого заглядываются мальчики.

Мертке обижена. Она дуется несколько дней подряд. И Роми прибегает с извинениями.

— Я иногда бываю очень злющая. Это у меня от отца.

А сама думает при этом про задачу по алгебре: хорошо бы, Мертке помогла ее решить. Примирение, крупные слезы, как у кинозвезды.

Сегодня воскресенье. У Курратов — праздник примирения и запах свежего кофе. Сбитые сливки с черного рынка, разные лакомства, разговоры о заграничных модах.

— Папа, когда ты купишь мне заграничные туфли?

Господин Куррат, лейтенант запаса, проводит рукой по безупречной лейтенантской прическе.

— Разве я не приносил тебе бананов?

— Ох, вечно эти бананы, меня уже тошнит от них.