Внезапно раздался холодящий кровь вой. Софа мелко задрожала и прижалось к Рему.

– Страшно.

– Волк простой, - Рем и сам ощутил, как к горлу подступает предательская дрожь. Но все же попытался справиться со страхом, ободряюще улыбнуться.
– Он не подойдет к костру. Боится огня.

– А если оборотень? Ты про них утром говорил.

– Да в них только Акимка и верил!

Внезапно вой усилился. К первому голосу добавился второй, затем третий. А вместе с волками свою песню затянул ветер. Ударил в спины усталым путникам, зашелестел листвой. Софа уже сама не знала, отчего она дрожит. То ли от страха, то ли от холода.

Рем снял перевязанную вокруг пояса кофту.

– На вот, держи. А то чего доброго замерзнешь.

Девочка протянула ладошки вперед, но тотчас одернула.

– Сам лучше одень, чтоб до утра не околеть.

– Я закаленный, - отмахнулся Рем.
– Мне холод не страшен.

– Страшен! Надевай!

Мальчишка усмехнулся, но все же надел кофту. А затем обнял Софу, надеясь хоть так помочь ей согреться.

– Так тепло?

Ответить девочка не успела. В двух шагах от костра промчалась тень. Софа еще крепче прижалась к Рему.

– Зверь!

А затем еще один гость. Шорох то справа, то слева, мрачное угуканье совы...

Ночами в лесах чертовщина всякая происходит. Духи ушедших выходят на свет Божий, на смертных охоту начинают. Горе тем, кто на ночь в лесу останется. На утро только оболочка от человека и останется. Поглотят душу. Одно тело по свету и будет ходить.

Вспомнились Рему рассказы отца, которыми он пугал младшего сына.

А парни возле костра и того пуще рассказывали. Будто в лесах вампиры живут. Они кровь всю из человека выпивают. Несчастный тогда замертво падает. А на следующую ночь тоже вампиром становится, на людей охоту открывает. Может и брата убить, и отца, и мать, и невесту...

На этом месте кто-то из мальчишек - друг рассказчика - выпрыгивал будто из ниоткуда, и к шеям слушательниц тянулся. Девчонки и разбегались кто куда от страха.

– Успокойся, нет там никого!
– Рем подскочил на ноги, схватил одну из веток из костра и бросился туда, где только что промелькнула тень.
– Видишь, пусто!
– Рем вернулся к спутнице, снова бросил ветку в огонь.
– Пусть только сунется кто!

А затем новая тень.

– Не ходи туда!
– Софа схватила уже готового вскочить Рема за рубашку.
– Там никого нет. Мне не страшно!

Ее губы дрожали, но отпускать от себя Рема девочке хотелось меньше всего. А вдруг там все же есть кто, вдруг он нападет!

Дети сидели, обнявшись, Рем так вообще пытался скрыть, что боится идти тень искать не меньше, чем Софа. В первый-то раз оно как-то само собой получилось. Как вспомнил деревенскую жизнь, так сразу спокойнее стало. Но ненадолго. Пытаясь скрыть дрожь, мальчишка подбросил в догорающий костер еще мха, кинул несколько веточек. Сосну старался не кидать. Знал ведь, что она в одно мгновение прогорит.

Так они и сидели, греясь от костра и оберегая друг дружку от страха. Порой казалось, странные звуки лишь мерещатся, а затем накатывала новая волна ужаса. Детские глаза открывались и с надеждой смотрели на костер, что будто бы должен был спасти их ото всех бед.

– Знаешь, это самая страшная ночь в моей жизни. Не думала, что когда-то так напугаюсь, - тихо прошептала Софа на ухо Рему.
– Самая-самая страшная.

***

Светать начало рано. Жаль только ни Софа, ни Рем этого не заметили. За несколько часов до рассвета детей все же сморил сон. Усталость взяла свое, победила и холод, и страх. Два одиноких, прижавшихся друг к другу тела.

Тут-то их и нашли!

997 год по местному летоисчислению. За 3 года до заключения пари...

– Хватит прохлаждаться, лоботрясы!
– мясистый кулак ударил о стол, подбрасывая вверх разноцветные фишки.
– Живо за работу! Ишь, нашли себе забаву! Фиц, давай в руки тряпку и драй палубу, Креск... Дьявол, вот же имечко, язык сломаешь, пока выговоришь. Кресктений, бери Рема и к парусам!

Матросы разбрелись по кораблю, оставив риксы [16] на столе. Только выигранную мелочь в карманы и засунули.