К ручью подъехали дружно. Захлопали дверцы, заскрипел под сапогами снег. Механизаторы осмотрелись. Было заметно, что тут недавно работала техника: крутизна берегов срыта, кусты придавлены, поверх снега насыпана земля. На дне белеют бетонные плиты, и по сторонам их еще темней залегла глубина. Высоко стоит холодный пар. И пешему и конному заказаны пути сюда в это гиблое время.

— Да-а, — протянул Саныч. — Веселая дорожка.

— Зато короткая, — сказал Василий Сергеевич, выбираясь из «газика».

Он кивнул Грише Зиненко. Тот вытащил из кармана график и деловито обратился к Павлуне:

— Ты, значит, первым пойдешь, за тобой — остальные. Интервал десять минут. Понятно?

— Понятно! — ответил Женька, стараясь не глядеть на воду и целиком передавая себя в руки Павлуни.

— Давай, — сдавленно произнес Иван, протыкая Павлуню взглядом. — Ты у нас самый храбрый.

Затаив дыхание чутко следили механизаторы, как Павлуня спокойно провел трактор и тележку по бетонным плитам, как обыкновенно въехал на другой берег и неспешно покатил к хорошовскому пруду. Сделал он все это так легко и привычно, что все с облегчением зашевелились.

— Ну, видели? — спрашивал Василий Сергеевич. — Видели?! Эх, вы! Давай, Иван Петров! Сегодня не захлебнешься?

— Эх, горели — не робели! — вскричал Иван и, потный, полез в Мишин колесник.

Одолев брод, он с маху выскочил на тот берег и погнался за Павлуней, ломая весь график, составленный Авериным.

— Стой! — напрасно кричал ему вдогонку Василий Сергеевич.

Женька, обернувшись, увидел у себя на хвосте мотающийся трактор, разглядел взмыленное лицо Ивана и начал пихать Павлуню локтем в бок:

— Догоняет! Жми!

— Не! — повертел головой Павлуня.

Он крепко стиснул руль, пуская своего коня во всю его железную прыть. Женька с минуту беспокойно помаячил в заднем оконце, потом отвалился на спинку сиденья:

— Отстает... Молодец, Пашка!

«Не я молодец, это он», — подумал Павлуня про милый трактор.

У хорошовского пруда было тихо. Заступив на смену, молодой экскаваторщик только что собрался выпить из термоса чайку, как послышался гул мотора. Он посмотрел на дорогу — она была пуста. А первый трактор выскочил совсем с неожиданной стороны — из-за туманного перелеска.

Синий колесник мчался по свежему снегу, по нетронутой колее, и экскаваторщик недолго гадал, кто же этот лихач: по чумазому трактору да по спешному бегу можно издали узнать Ивана. Он, как всегда, жарил, не разбирая дороги, мчался враскачку, сердито разметывая снег, бедная тележка моталась из стороны в сторону, грозя отлететь совсем.

«Ну, Иван дает!» — подумал экскаваторщик, хватаясь за рычаги — Петров ждать не любил. Зачерпнув ковшом черный ил, он плавно повел стрелу на тележку, которая встала точно туда, куда нужно.

Механизатор выставил из кабины мокрое лицо, посмотрел синими глазами:

— Ты не очень-то, а то капнешь еще...

Это были всегдашние Павлунины слова. Иван Петров меньше всего заботился о чистоте трактора.

— Ты?! Первый?! — так удивился экскаваторщик, что едва не вывалил ил прямо Павлуне на голову.

— Мы! — весело ответил Женька. — Хватит нам в хвосте ходить! Сыпь знай! Да побольше!

Экскаваторщик плюхнул тяжелый ковш, потом другой, третий.

Груженый Павлуня еле успел отвалить, как место под стрелой занял Иван Петров и сразу закричал:

— Шевелись!

А из-за перелеска уже выползал третий трактор.

— Вы что, по воздуху летаете? — крикнул экскаваторщик.

Иван в ответ пробормотал что-то и тут же схватился за руль. Еле-еле успел парень вывалить в его тележку два неполных ковша. Гремя, раскачиваясь, роняя на снег черные кляксы, понесся Иван догонять Павлуню. Но тот отрывался от него все дальше и дальше, напрасно Петров, не привыкший костылять сзади «зеленых», нахлестывал все свои лошадиные силы.

У брода их поджидали Василий Сергеевич, Семен Федорович, Гриша Зиненко. Аверин держал в руке секундомер. Все смотрели за ручей.

По самому скорому подсчету, первый трактор ожидался через полчаса, однако не простучало и двадцати минут, как из-за стылого леска резво выполз серый жучок. Он приближался, вырастал, превращался из серого в синий, тележка становилась коричневой, а ил черным. Трактор уже не полз, он несся, распустив паруса.

«Алексеич!» — узнал Аверин, когда Павлуня подлетел совсем близко.

Его конек, всегда отмытый, теперь был заляпан от колес до трубы. Колеса разметывали дорогу, труба дрожала, выхлестывая раскаленный, едва видимый дымок.