— Я уже второй месяц работаю на фабрике «Крона».

— Подумать только: мы живём рядом и ни разу не встретились!

— Ничего мудрёного. Я ухожу на рассвете, а возвращаюсь, когда уже темно. От Эрны я не раз слышала, что рядом живёт студент. Ещё чаще рассказывала мне о нём Берта. Но Эрна говорила мне, — лукаво добавила Каталина, — что он малообщителен и ведёт замкнутый образ жизни… Где же мне было догадаться, что это господин Калиш!

— И, если б не счастливая случайность, вы не попытались бы отыскать меня?

— Разумеется. Разве я решилась бы это сделать? «Вот нашла себе ровню!» — сказали бы вы, заявись я к вам вдруг.

— А разве нетопленный чулан не сделал меня «ровней»?.. Признайтесь: тогда, в саду, вы не поверили мне?

— Не знаю, как вам сказать: хотелось поверить и сомневалась я, что вы и впрямь из тех, кто может пострадать ради блага других и даже отказаться для этого от родного отца…

— Значит, вы запомнили всё, что я тогда говорил в вашем чудном саду! А как поживает без вас милая Белянка?

— Живёт, что ей делается! — весело ответила Като. — Вы и её не забыли?

— Забыть?.. Да разве это возможно! Это она в один миг разрушила разделявшую нас стену, воздвигнутую веками предрассудков.

— Я тоже хорошо помню, как она проглотила бусинку, и я чуть не прибила её, чтобы вернуть пропажу.

— Ай-ай, как страшно! Я и не подозревал в вас такой жестокости! Неужели вы способны и человека прибить, если обнаружите, что он похитил вашу бусинку?

— Не шутите: я и в самом деле готова была поколотить Белянку, если б не Янош… — Каталина запнулась.

— Вы оговорились, фрейлейн: «мираж» хотели вы сказать, не правда ли?

Каталина посмотрела на Франца, увидела открытый взгляд его добрых глаз, и её смущение сняло как рукой.

— Так вы, оказывается, способны притворяться и обманывать? — рассмеялась девушка.

— Так же, как и вы! — живо ответил Франц.

Неожиданная встреча с Каталиной на мгновение вернула Франца к миру его личных чувств.

И, когда с порога дома их вдруг окликнула Берта Мюллер, Франц как будто проснулся от мимолётного счастливого сна.

А Берта уже в течение нескольких минут наблюдала за Францем и Каталиной, не решаясь прервать их беседу. Внутренним женским чутьём Берта угадала, какое значение эта неожиданная встреча имеет для Франца Калиша. Это открытие было для неё горьким разочарованием.

В сердце девушки уже давно занял прочное место всегда ровный, простой в обращении студент. И, хоть он держался дружески с её родителями и интересовался повседневными заботами, Берте он казался существо иного мира.

Улицы и переулки Вены, прилегавшие к Дому сословий, были запружены толпами людей разных классов и состояний. Сегодня в этом большом здании должны были собраться депутаты сейма, чтобы составить обращение к императору. Сейм не был собранием подлинных народных представителей, состоял преимущественно из депутатов от привилегированного дворянского и духовного сословия, не представлял интересов городской и деревенской бедноты и целиком подчинялся воле монарха. Хотя городские самоуправления и даже университеты посылали в сейм своих представителей, но они были там в меньшинстве и далеко не все пользовались правом голоса. К тому же среди депутатов было много государственных чиновников, и правительство могло в любое время их сместить. Несмотря на всё это, венцы рассчитывали, что теперь, под влиянием парижских событий, депутаты сейма обратятся к императору с подробной программой реформ, которых давно ждала страна.

В разношёрстной толпе, обступившей Дом сословий, выделялись инициаторы манифестации — студенты. Они пробрались к самому зданию, и на них были сейчас обращены взгляды венских граждан, которые не знали, что предпринять, как воздействовать на депутатов сейма.

Но студенты сами были в нерешительности и питали наивную надежду, что депутаты выйдут к собравшимся и пожелают от них узнать, каких реформ ждёт народ.

Венцы пришли сюда спозаранку в ожидании праздничной церемонии, которой обычно сопровождалось открытие заседаний сейма, созываемого императором. Торжественный выезд депутатов на сейм совершался в роскошных шестиупряжных каретах, отделанных золотом и всевозможными украшениями. Впереди и по бокам шли специально отобранные высокие, представительные слуги в богатых ливреях, сохранявшихся из года в год только для этого дня. Празднично выглядели и депутаты в своих парадных мундирах: на их шляпах развевались перья, в руках сверкало оружие. В день церемонии на улицах раздавался грохот барабанов, громко звучала музыка. Перед экипажами депутатов склонялись знамёна, а гражданская милиция салютовала оружием. Впереди процессии на наёмных извозчичьих лошадях обычно шествовала специально собранная для этого случая гражданская кавалерия. Шталмейстеры [33] следовали в осыпанных золотом мундирах. Кареты медленно продвигались к залу заседаний.

Однако на этот раз ожидания венцев не оправдались. Время шло, часы пробили десять, пора было начинать заседание, но толпа тщетно искала глазами людей в парадных мундирах. Скоро прошёл слух, что депутаты уже собрались, но явились они без торжественной церемонии, в штатской одежде, проникнув в здание окольными путями, минуя главный вход на Херренгассе. Это известие сразу привело в возбуждение людей, собравшихся для мирной, безоружной демонстрации.

Несколько студентов отделились от толпы и решительно двинулись ко входу в Дом сословий. Но двери оказались запертыми.