Худощавый даже не удивился. Только спросил:

– Я же работаю в ОГПУ. Каким образом я могу оказаться в военной разведке?

– Неисповедимы пути советских служащих, – вздохнул Магистр. Сегодня здесь, завтра там.

– Чего вы хотите? Свободы? Но мы не можем вас отпустить.

– Этого и не потребуется. Когда будет нужно, я освобожусь сам, без посторонней помощи. Постарайтесь в этот момент оказаться как можно дальше, чтобы не понести ответственности за мое исчезновение.

Но худощавый следователь Гендин не успокаивался:

– Вы сказали, что убиваете тех, кто вам не нужен. Значит, когда мы исполним свое предназначение, вы нас убьете?

Магистр снисходительно усмехнулся.

– Всякий человек смертен, а немного раньше или немного позже. Но я вас успокою. Убью вас не я, это сделают другие.

– Враги?

– Нет, скорее друзья. Так что будьте осторожны. Итак, к делу. Мне нужен Мастер. Мастер слова.

– Писатель, что ли? – круглолицый Агранов не смог скрыть усмешки. – Ну, этого добра у нас как грязи.

– Да, этой грязи у вас много. Но мне нужен Мастер.

Товарищ Гендин подозрительно прищурился.

– А говорил, что не из масонов. Мастер – это же их терминология.

– Ошибаетесь. Когда я говорю «мастер», я имею в виду совсем другое. Творца, демиурга. А не каменщика.

Гендин снова перешел на «вы».

– А зачем вам это надо?

Глаза арестанта сверкнули.

– Затем же, зачем и вам. Вы, большевики, мечтаете раздуть мировой пожар, освободиться от авторитетов, свергнуть Бога, наконец?

– Разумеется.

– Ну вот, и я хочу того же. Как не раз говорил мне товарищ Ленин, общность целей порождает порой странные союзы. А сейчас я хотел бы остаться один, – нахально заявил Магистр.

Круглолицый Агранов не стал возражать и нажал кнопку вызова. Вошел конвоир, которому повезло больше, чем его напарнику.

– Уведите арестованного, – распорядился Агранов. – И приберите здесь. – Он брезгливо ткнул пальцев в сторону распростертого на полу мертвого тела второго караульного.

Перед тем как выйти из кабинета, Магистр взглянул на кучку вещей, лежавших на столе следователя.

– Это все, что у меня изъяли при аресте? А как же яйца Фаберже? Полагаю, они все еще хранятся у вас, в вашем сейфе?

Худощавый следователь Гендин вздрогнул и покраснел. Магистр с усмешкой покинул кабинет.

Гендин запоздало крикнул вслед вышедшему за арестантом конвоиру:

– Если он попытается с тобой заговорить, стреляй на поражение!

И обернулся к Агранову.

– Ну что, Яня, хочется стать заместителем наркома? Тогда придется искать Мастера.

Агранов почесал затылок.

– Я думаю подключить к делу агента Лилит. Ты ее знаешь под кличкой Змея. Она третий год работает в Одессе, мы сделаем ей перевод в Москву. Писатели – это как раз ее профиль. И распорядись доставлять этому колдуну еду из столовой наркомата иностранных дел. Там есть вегетарианские блюда.

Он направился к выходу, но в дверях задержался.

– А яйца Фаберже, Сеня, придется этому обормоту вернуть.

Но Гендин ехидно возразил:

– Вот хрена ему, а не яйца. Я справку составлю, что их уже передали в фонды Эрмитажа. Пусть Ленину жалуется. В мавзолей.

Он замолчал, понимая, что ляпнул лишнее. И поторопился сменить тему:

– Знаешь, я думаю, а не подключить ли к этой теме в качестве эксперта Барченко? Он только что вернулся из экспедиции на Кольский полуостров. Искал там прародину белой расы и источники тайной энергии. Типичный буржуазный идеализм и мистицизм. Контрой за версту воняет. Я его арестовать хотел, но, раз такое дело, с арестом можно повременить.

Но, все еще чувствуя замешательство, он задал товарищу вроде бы ничего не значащий вопрос:

– А сколько лет твоей Лилит?

Вместо того чтобы сразу ответить на столь простой вопрос, Агранов неожиданно задумался.

– Не знаю, – ответил он, наконец.

Гендин удивился самым искренним образом.

– Как это не знаешь? У тебя что, ее личного дела нет?

Агранов издал нервный звук, похожий на смешок.

– Дело-то есть, только. – Он поежился. – Помнишь анекдот про одесского долгожителя Рабиновича?

– Это который: «Когда в Одессу пришла советская власть, начался жуткий бардак и мне приписали сто лет»?