– Нет, но обратный адрес отправителя – «Гудмен».

– «Гудмен»? Добрый человек? – переспросил Успенский. – А это уже интересно.

И обратился к прокурору.

– Ну, Петрович, может, поделишься – что показала твоя проверка? Убийство или самоубийство?

Филатов пожал плечами.

– Так ведь я же только начал. Кстати, надо позвонить.

И он достал трубку своего мобильника.

– Доронина мне, – начальственным тоном произнес прокурор. – Игорь? Это Филатов. Ну, каковы первые результаты? Экспертизу на наркотики провели? Лошадиная доза? Понятно. То есть ни черта не понятно! Ладно, вернусь в отдел, поговорим.

Василиса еле дождалась, пока он закончит разговор. Ее так и распирало внести свою лепту в обсуждение.

– Ада никогда не употребляла наркотики! – выпалила она.

Но Успенский покачал головой.

– Ну, не знаю. У нее все вены на руке исколоты, сам видел.

Василиса замахала руками.

– Вы не понимаете. Она вводила себе какие-то внутривенные препараты, но это не наркотики. У нее были планы. Она бизнес развивала, в театре играть собиралась. С какой стати ей было совершать самоубийство?

Филатов встал и нервно передернул плечами.

– Так, вместо того чтобы прояснить, вы мне все запутали окончательно. Если вам интересно мое мнение, я склоняюсь к версии убийства. Но сначала мне нужно убедить в этом мое руководство. А вас я должен предупредить, что хоть я и не астролог, и не экстрасенс, но предвижу, что будущее расследование находится под угрозой. Как и ваша безопасность.

Глаза Василисы тут же загорелись охотничьим азартом.

– И что же всем нам угрожает? Или кто?

Прокурор строго свел брови.

– Двое энтузиастов–дилетантов, возомнивших себя великими сыщиками. Значит так, братцы, давайте договоримся. Я не составляю гороскопов и не занимаюсь журналистикой, а вы не ведете никаких расследований. Если вдруг мне понадобится помощь, которую вы мне реально сможете оказать, я сам попрошу, не стесняясь, прямым текстом. А до тех пор сделайте так, чтобы я вас не видел. Терпеть не могу, когда в ходе расследования кто-то крутится у меня под ногами. Я нервничать начинаю, могу и силу закона применить. Оформить суток этак десять–пятнадцать. Легко.

Успенский в негодовании воздел руки к потолку.

– Нет, вы только взгляните на него! Сидел тут, коньяк трескал, яйца «кокот» жрал! А теперь: «Пошли на фиг, вы мне больше не нужны». Тюрьмой грозит! Да, настоящий друг, ничего не скажешь.

Василиса только возмущенно фыркнула, забирая у прокурора опустевший поднос. Филатову стало стыдно. Он снова заговорил, но уже совсем другим тоном.

– Ребята, поймите меня правильно, – затянул он. – Прошу прощения за допущенную резкость, но если здесь и в самом деле имело место убийство, то убийца – сущий дьявол. Умный, циничный и жестокий. Такой ни перед чем не остановится, поверьте мнению специалиста.

Но Андрей не согласился:

– Спасибо за заботу, но ты опоздал. Напомню, что Василиса уже получила письмо с угрозами. И тот, кто его отправил, не остановится на пустых запугиваниях.

Прокурор замахал руками.

– Не беспокойтесь, как только будет возбуждено уголовное дело, к Василисе тут же приставят охрану.

Андрей громко рассмеялся.

– Ну да, если успеют. Как будто ты не знаешь, как у нас дела делаются. А до тех пор ей что, в погребе прятаться?

Филатов пожал плечами.

– В конце концов, отправляйтесь куда-нибудь подальше недельки на две. Отдохните, развейтесь.

Андрей понимал, куда тот клонит. Он давно заметил, что Алексей поставил себе целью поженить их с Василисой.

– Ладно, – устало сказал он Филатову, – вон из моего дома. И не забудь, что ты обещал позвонить, как только что-нибудь узнаешь.

– Разве я так говорил? – удивился тот.

И, так и не дождавшись ответа, засобирался уходить.

– Засиделся я у вас, пора и на работу.

Он потоптался еще немного, а потом действительно ушел. Когда дверь за ним закрылась, Успенский подсел к Василисе.

– Алексей прав в одном, – сказал астролог. – Тебе действительно угрожает опасность. И мы должны все хорошенько продумать.

Это «мы» он произнес так твердо, не допускающим сомнения тоном, что у Василисы даже мельком не возникло желание переспросить – а на фига ему нужны ее проблемы. Вот эту черту, эту абсолютную надежность она и ценила в Успенском больше всего. За это его и любила.