— С тер пор как я начал работать в 1952 году, — ответил Мудроу.

— Вы когда-нибудь пользовались этим оружием?

Мудроу засунул руку во внутренний карман пиджака и, вытащив пистолет 38-го калибра, с нежностью на него посмотрел. — Вы имеете в виду мой пистолет? — спросил он.

— Да, ваш.

— Я много раз им пользовался. Однажды меня даже отметили как активного полицейского, но это было до того, как некоторые стали работать под Рембо.

Джексону такой ответ не понравился.

— Ну-ка, положите оружие в кобуру, — приказал он.

— А я хочу его засунуть тебе в рот и спускать курок до тех пор, пока мозги не начнут вытекать из глазниц.

Эти слова у Мудроу вырвались совершенно непроизвольно. Он так сам себе навредил, что ему стало даже смешно. Теперь Джексон, если у него есть хоть какое-то самолюбие, потащит старика Мудроу в участок и продержит там восемь или девять часов, чтобы научить хорошим манерам.

— Что вы сказали? — спросил Джексон, голос которого выдавал крайнюю степень изумления.

— Я сказал, что я всего лишь свидетель. И не хочу, чтобы меня подвергали допросу, как будто это я всех поубивал! — Мудроу улыбнулся Джексону. Хоть так он дал волю чувствам, и от этого ему стало немного легче. Но он оказался готов к тому, что услышал дальше от Джексона.

— А скажите мне, как же так получилось, — произнес полицейский, — что вы даже не вытащили свой пистолет, когда все это произошло? Как так получилось, что вы просто отвернулись и спрятали голову? Мне интересно знать, вы что, в штаны наложили? — Он уставился прямо в глаза Мудроу, держа руки на бедрах. — Поразительно! Эти уголовники сделали около сорока выстрелов до того, как Данлеп уложил их. Вы слышали вопли гражданских лиц, у вас в кармане пиджака официально оформленный пистолет, но вы его не достали. А сейчас вы вдруг такой смельчак. Угрожаете мне, и я должен вас бояться. Но хочу напомнить, я не понимаю, кого тут бояться. Я вижу перед собой старика, который стоит, поджав хвост.

Джексон замолчал, давая Мудроу возможность ответить, но тот не имел ни малейшего желания объяснять свои действия следователю Джексону и спокойно стоял, пока тот говорил.

— Завтра утром я буду в участке с девяти до одиннадцати, так что будьте любезны притащить туда свой зад и дать показания в письменном виде, чтобы я мог отослать копию ребятам в седьмой участок. А теперь валите отсюда, черт вас возьми!

Выходя, Мудроу увидел Бетти и Пола, которые сидели в углу коридора. Рядом с ними расположился шеф патрульной службы, шишка номер один из Плазы.

Син Мерфи был довольно крупной фигурой в иерархии нью-йоркской полиции. Его присутствие означало, что средства массовой информации уделили перестрелке большое внимание. Мудроу вспомнил весенний день пару лет назад, когда несколько черных и латиноамериканских парней ударили по голове железной трубой женщину, занимавшуюся бегом трусцой, а потом ее изнасиловали. Это происшествие могло пройти незамеченным (по крайней мере, телевидением и газетами), если бы случилось в Южном Бронксе. Но, будучи на его участке, оно попало на первые полосы газет и не сходило с них несколько недель. Явление Мерфи предвещало внимание такого же рода. Хорошая новость для жильцов и — плохая — для торговцев наркотиками, которые теперь, безусловно, бросали все силы на то, чтобы разрешить эту проблему как можно быстрее.

— Мудроу, — раздался глубокий, со скрытой насмешкой голос. Он принадлежал Франклину Губу, главному следователю города Нью-Йорка.

— Как дела, Франклин? — Мудроу приготовился к еще одной лекции. Он никогда не был в хороших отношениях к Губом, ему не нравился этот импотентный кретин.

Губ слегка встряхнул аккуратно подстриженными светлыми волосами.

— Так что здесь происходит, Мудроу?

— Поговорите с теми людьми, — посоветовал Мудроу, кивнув на Бетти, Пола и Сина Мерфи. — У меня дела.

— Я думал, выйдя на пенсию, ты стал хоть немного мягче, — сказал Губ.

— А может, я очень предан своей работе, — возразил Мудроу. — Может, я еще больше закалился!

Губ задумчиво кивнул.

— Я даже не знаю, относить ли это дело к числу уголовных. Конечно, произошло убийство, и хотелось бы знать, кто послал стрелков. Но этим расследованием должны заниматься специалисты по борьбе с наркомафией. От меня сейчас требуют «специальных усилий», а я даже не знаю, что наши следователи могут сделать.

— Знаете, Губ, первый раз в жизни я должен признать, что сейчас вы правы на сто процентов. — Мудроу уже пришел к выводу, что братья Коан приехали убить его, Стенли. Три продавца наркотиков перед домом — всего лишь счастливая (с точки доверия убийц) случайность. — Здесь была обычная перестрелка, связанная с наркотиками, в которой погибли сами виновные. Конечно, следователи должны выяснить, кто их послал. Но мы оба знаем, что это получится не так быстро, как хотелось бы. Разумеется, вы должны передать дело управлению по борьбе с наркомафией и забыть обо всем этом. Пусть шеф патрульной службы оставит здесь несколько человек. Допустим — дюжину. И не снимает их после того, как уедут репортеры. Пускай они побудут пару месяцев, и я гарантирую, проблема разрешится сама собой.