А сейчас Командир вколол им антидот и еще что-то вколол, не иначе какую-то химию, превращающую людей в безвольных кукол, способных лишь тупо выполнять команды. То-то они и шагают, как заводные игрушки – ни словечка не произносят, не хмурятся, не улыбаются… Оно и к лучшему. Такие лагерники-манекены куда безопаснее, чем их прежние ипостаси…

…Когда над лесотундрой загрохотал вертолет, Алька подумал, что сейчас его карьера беглеца из рядов ОКР завершится быстро и бесславно. Сепаратистам «вертушка» принадлежать не могла, весь их воздушный флот – и без того немногочисленный – стал одной из главных мишеней ночного авиаудара. А если даже отдельные машины уцелели, как те два вертолета в ангаре, то подняться в воздух, полностью контролируемый федералами, для них равносильно самоубийству.

Значит, летели свои. Бывшие свои. Лесотундра сверху просматривается насквозь, под здешними хилыми елочками даже от взгляда пилота не укрыться, не говоря уж о всяких хитрых приборах, обнаруживающих людей хоть ночью, хоть в тумане…

Алька с надеждой посмотрел на Командира. Почему-то казалось, что тот непременно что-нибудь придумает. Достанет из тайника десяток комплектов «саранчи», например. Или одну большую шапку-невидимку…

Командир тоже услышал вертолет. И отреагировал странно. По разумению Альки, надо было немедленно залечь, попытаться хоть как-то замаскироваться – шанс остаться незамеченными мизерный, но все же лучше, чем стоять столбами и ждать, когда с неба обрушится свинцовый ливень.

Командир ничего не приказал. Поглядел в ту сторону, где грохотала «вертушка», и продолжил шагать, как шагал. Летела она, судя по всему, низко, звук был слышен хорошо, но сама воздушная машина оставалась невидимой.

Звук не приближался и не удалялся. Похоже, вертолет завис над берегом, изучая обломки катера. Мелькнула надежда: может, не заметят уводящий в сторону след? Решат, что все погибли при взрыве и преобразователи канули там же… Да и улетят восвояси. Или приземлятся, станут изучать обгоревшие обломки…

Алька посмотрел назад – стежку из примятого мха они оставили четкую, в хорошую оптику с километровой высоты различимую. Но вдруг там, у реки, мох уже поднялся, распрямился и скрыл следы?

Долго тешиться этой надеждой не позволили вертолетчики. Звук двигателя изменил тональность, стал громче… Заметили след или же просто решили для гарантии облететь окрестности – уже не важно. В любом случае, очень скоро обнаружат их группу, успевшую отойти совсем недалеко.

Носильщики без команды остановились, опустили ношу. Командир тоже остановился, смотрел, не отрываясь, в небо. А если он ждет «вертушку» со Станции? – как только эта мысль пришла Альке в голову, вертолет показался над верхушками елочек. И был он, конечно же, вовсе не со Станции.

«Пчела», российский флаг на фюзеляже, бортовой номер 53… Ракетные пилоны пусты, но и двух шестистволок вполне хватит, чтобы превратить людей внизу в кровавый фарш. Альке показалось, что он даже успел разглядеть лицо пилота, белеющее за стеклом кабины.

Долго не приглядывался – рухнул ничком, вжался в мох. Вертолет прошел над самой головой, грохот уже не просто бил по ушам – проникал внутрь, заставляя содрогаться и вибрировать каждую клеточку организма.

Но выстрелы не прозвучали. Алька напряженно прислушивался: развернется «вертушка» и пойдет на второй заход? Или зависнет в отдалении, высаживая десант?

Не развернулась и не зависла. Грохот стал тише, еще тише, еще… Вертолет удалялся. Алька не понимал ничего. Пилот спешил на другое задание и не обратил внимания на кучку людей, счел недостойной целью? А тогда зачем болтался столько времени у реки? Ледоходом любовался?

– Подъем! – произнес чей-то незнакомый, каркающий голос.

Алька кое-как поднялся, чувствуя, как безмерно устал за сегодняшний день. Пока двигался, не замечал, но стоило полежать какую-то минутку на перине из мха, и мышцы объявили забастовку, настойчиво требуя отдыха.

– Берите груз, – скомандовал тот же голос, и Алька с удивлением понял, что принадлежал он не столетнему старцу, как показалось сначала, а Командиру.

И выглядел тот именно так – лет на сто. Стоял ссутулившись, лицо покрылось глубокими морщинами, и пот катился по нему не то что каплями – струйками.

Алька пытался связать воедино эти два факта: странное преображение Командира и не менее странную слепоту, поразившую вдруг вертолетчиков. Ничего толкового в голову не приходило, а потом он увидел нечто совсем уж удивительное, заставившее на время позабыть о прочих странностях.

На первый взгляд произошло все безобидно: Командир снял повязанный на голову платок, отер им катившийся по лицу пот, скомкал мигом промокшую тряпку и запихал в карман. Затем достал из другого кармана свежий платок и повязал тем же манером. Вот и все, больше ничего подозрительного он не сделал.

Да только Алька во время этой операции успел хорошо разглядеть чисто выбритый затылок Командира. «Балалайки» там не было. И не было разъема, куда ее надлежит пристыковывать.

Еще раз, для непонятливых: «балалайки» не было! Как же он, не произнося ни единого слова, умудрялся командовать «выдрами»? На самом деле вовсе даже не «выдрами», но все равно – как же умудрялся?