– Почему? Разве женщины не такие же люди, как мужчины? – возразила ему Лизавета.

– Не такие, – ответил секретарь. – Принято считать, что женщины – это сосуды скверны.

Сей аргумент не убедил ее, но вот следующий...

– Кроме того, если боги разгневаются, наше предприятие будет обречено на неуспех.

Этого Лизавета допустить не могла и осталась. Правда, надув губки и сделав брови домиком.

Савелий с сопровождавшими его жандармами, четырьмя индусами с тесаками, двумя гребцами, Мамаем и секретарем высадились на скалистом острове, когда луна совершенно скрылась за облаками. Темень стояла непроглядная, и лишь маяк на маковке острова время от времени озарял все вокруг неясным светом.

В скале и правда был вырублен слон. Огромный, с загнутыми кверху бивнями и закрученным змеею хоботом. Вверх от скульптуры вели вырубленные в скалах ступени, отшлифованные ветром и подошвами сандалий.

– Здесь семь пещер, – шепотом сказал Савелию секретарь. – Нам нужна шестая.

На Родионове, после встречи с Лизой, вновь были наручники, и оступись он, запросто мог бы разбиться или крепко покалечиться.

– А нельзя ли мне снять наручники? – задал он вопрос приставу, на что тот промолчал. – Ясно, – произнес Савелий Николаевич и пошел дальше.

Дойдя до скалы, круглой, как детский мяч, вся группа остановилась.

– Нам нужна пещера Махесамурти. Она там, – показал рукой через скалу секретарь. – Пещера охраняется, так что будьте осторожны.

Жандармы схватились за свои револьверы, индусы опустили руки на рукояти тесаков. Выглянув из-за скалы, Савелий увидел костер, возле которого сидели охранники. Человек пять, не меньше.

– А внутри тоже имеется охрана? – спросил Савелий.

Секретарь только пожал плечами и кивнул индусам. Дескать, действуйте.

Четыре тени скользнули из-за скалы по направлению к зеву пещеры. У них перед охранниками было преимущество: они охранников видели, а охранники их нет. Поэтому трех из пяти стражников индусы Гури убрали почти молниеносно. Было лишь слышно, как тесаки вшмякиваются в тело и врезаются в кости. Приглушенный предсмертный вскрик одной из жертв заставил Савелия невольно содрогнуться: насилия он старался избегать и уж тем более не терпел убийства.

Двое других охранников оказали индусам ожесточенное сопротивление, и, кажется, даже ранили одного из нападавших. Но скоро все закончилось, вход в пещеру был открыт.

– Можно идти, – сказал секретарь-поверенный.

– Прикажите снять с меня наручники, – тихо, но убедительно произнес Савелий. – Иначе я никуда не пойду, и вам придется меня нести. А потом, как я буду открывать сейф со скованными руками?

Секретарь посмотрел на жандармского пристава. Тот, не сразу, правда, согласно кивнул.

– Только попробуй что-нибудь выкинуть, – предупредил Савелия пристав. – И я сразу всажу в тебя пулю, дружок.

– Я тебе не дружок. Все твои друзья в легавке, приятель, – тихо, но убедительно произнес Родионов.

Наручники с Савелия сняли. Осторожно, чтобы не задевать мелкие камни, вся группа подошла ко входу, и Савелий мысленно поблагодарил секретаря, что ему удалось отговорить Лизавету идти с ними. Картина, которую она бы сейчас увидела, напрочь лишила бы ее приподнятого настроения. Более того, то, что предстало перед взором Савелия, смотреть человеку с неуравновешенной (да и с уравновешенной) психикой крайне не рекомендовалось: раскроенные человеческие черепа, отрубленная рука вместе с плечом, вспоротые животы, лужи крови...

Медленно и осторожно перешагивая через кровь и трупы, они прошли в пещеру. Собственно, если она и являлась когда-то храмом, то теперь больше напоминала его развалины. Пусть и величественные.

От нескольких Шив имелись лишь обломки, еще с полсотни стояли вдоль стены: кто без рук, кто без носа или половины головы. Лишь одна скульптура была целая – бюст Шивы в 18 футов длины.

– Теперь нам направо, – почти одними губами сказал секретарь, но все его расслышали.

И группа свернула направо, где в далекой глубине пещерного хода поблескивал тусклый огонь.

Стражников здесь не было. Вход в секретную комнату-сейф охранял огромный лохматый пес неизвестной породы (очень напоминающий медведя), цепь которого была не менее пяти сажен, – попробуй, подойди! Он не лаял, не рычал, поначалу он строго наблюдал за вошедшими, а потом стал рваться в их сторону, гремя тяжелой цепью, которая, казалось, вот-вот готова была оборваться. В стенной нише горела плошка с нефтью, делая пса еще более значительным и зловещим.

– Мама родная, – не выдержал кто-то из жандармов. – Это не пес, это какой-то монстр.