В подтверждение того, что высказываемое здесь мнение о желательности перевода богослужебных текстов на русский язык не является ни еретическим, при протестантским, можно сослаться, на такой исключительной важности документ, каким являются «Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе». «Отзывы» были ответами на циркулярный указ от 27 июля 1905 г., который был разослан Св. Синодом и требовал описания сторон жизни Русской Церкви, нуждавшихся, по мнению епархиальных архиереев, в изменениях или реформе. «Отзывы» поступили в канцелярию Синода в декабре 1905 г.

В общем, никто не ожидал, что революционная или хоть реформистская мысль может исходить от епископов. Тем не менее в этом случае проявилось почти полное единодушие русских святителей в расположении к реформам. В частности, большинство выражало неудовлетворенность по поводу недоступности большей части литургических обрядов для их понимания массами верующих и выступало за дальнейшее приспособление церковно–славянского текста к разговорному русскому языку, а меньшинство стало на более радикальную точку зрения, предлагая полностью заменить церковно–славянский язык русским. Практически все епископы требовали мер, направленных на то, чтоб молящиеся могли более полно участвовать в богослужении.

В настоящее время в отношении богослужебного языка официально мало что изменилось. Впрочем, неофициально в некоторых храмах, причем не только в Москве, но, например, и на Украине, по крайней мере отрывки из апостольских чтений на литургии читаются по–русски, причем без каких–либо возражений со стороны епископов. Также при чтении Евангелия некоторые непонятные церковно–славянские слова и оборот заменяются русскими. Последнее, впрочем, предполагает в священнослужителе не только хорошее знание церковнославянского языка, но и русского синодального перевода, чтобы во время чтения наизусть производить точную замену. Никаких обид и нареканий это пока не вызывает.

Однако одновременно в «Московском церковном вестнике» (1991 г., № 6) помещена строгая отповедь всем дерзающим на такие нововведения. Автор статьи «Священные одежды литургического языка» совершенно справедливо указывает на то, что «всякая ересь порождается нарушением церковного равновесия между божественно неизменным и человечески изменяемым». В то же время совершенно непонятным остается, почему автор статьи возводит использование церковно–славянского языка в ранг «божественно неизменного»? Как тогда относиться к святому Стефану Пермскому, просветителю зырян? Он перевел и богослужение, и части Священного Писания на зырянский язык и благодаря этому привел многие тысячи зырян к Православию. Точно так же поступал святой Николай Японский, ставший основателем японской Православной Церкви: переводил священные тексты на японский. Наконец, просветители славян, святые равноапостольные Кирилл и Мефодий. Создание ими славянской азбуки и перевод богослужебных текстов и Евангелия на славянский язык сделали возможным для многих славянских народов принятие Православия. А ведь они могли бы насаждать греческий язык, тоже древний и красивый, — язык, на котором были .написаны Евангелия! Казалось бы, последнее обстоятельство должно было бы освятить греческий язык на все времена для всех народов. На эти вопросы ответов в упомянутой статье мы не найдем.

Разумеется, к данной проблеме следует подходить максимально деликатно и вдумчиво, но решать ее совершенно необходимо, если мы не хотим превратить нашу Православную Русскую Церковь в общество любителей древней словесности. Неплохо вспоминать также и третью заповедь: «Не сотвори себе кумира». В данном случае из языка.

События октября 1917 г. не только не позволили развиться всем этим замыслам, но даже привели к тому, что настроение большинства верующих и священнослужителей вернулось к вполне консервативной духовной ориентации середины XIX в. Так что в каком–то смысле сейчас предстоит начинать все сначала, то есть заново доказывать необходимость реформы внутри Церкви вообще и русификации богослужебного языка. Здесь, конечно, нет ничего удивительного, так как в условиях достаточно сильного, но не абсолютного внешнего давления отбор идет на сохранение консервативных тенденций, которым свойственно стремление не к христианскому перерождению жизни, а к средневековому варианту христианства. Для последнего характерны два направления религиозной жизни.

Первое — пышный расцвет формы, обряда, в которые вовлекаются довольно широкие массы верующих, но при котором все дело сводится лишь к христианской форме при языческом, по существу, содержании жизни. Второе направление — путь индивидуального спасения для немногих путем своеобразного ухода от активной жизни и работы, в основном в плане личного спасения. При этом мир и общество предоставляются силам вполне нехристианским.

Этот вариант христианства, господствующий как в Восточной, так и в Западной Церквах на протяжении многих веков, назван нашим замечательным религиозным философом В. С. Соловьевым «средневековым миросозерцанием». Позволим себе привести довольно большую цитату из его сочинения, поскольку это хорошо разъяснит суть дела.