— У вас отсутствуют элементарные бытовые и коммунальные удобства…

— Ошибаетесь! Имеется туалет и баня! Настоящая, русская, с парилкой. И Сергей ее очень любит.

— Мы информированы, что ваш приемный сын перегружен непосильной работой.

— Пойдемте, покажу, чем он занят, — предложил Александр и показал все, что было сделано в доме руками мальчишки.

Осмотрев дом, сарай, баню и теплицу, приезжие переглянулись. Поговорили с Варварой, Стешкой. Понаблюдали, как восстанавливал Сергей свет в теплице. Посмотрели картины Александра.

— Знаете, а у меня есть одна из ваших работ! «Бабье лето». Не думал, что лично придется познакомиться, — сказал один из приехавших, густо покраснев.

Слово за слово, мужчины разговорились.

— Жалобу нам поручили проверить, понимаете? А в ней вас с головы до пяток грязью облили. Да так мастерски, что трудно разобраться, где ложь, где правда?

— Да, он не посещает колледж. Но учебники на его столе не пылятся. Вон сколько в них закладок! Занимается самостоятельно и теорией и практикой. Сами видели…

— Спит в одной комнате с девчонками, но все на разных койках. А как у меня? Двое мальчишек и дочка, да еще мы с женой. И все в одной спальне. В зале — родители. Что делать? Многие в тесноте ютятся не по своей прихоти. И я своих приучаю к делу, помогать матери по дому. А летом на даче работаем. Теперь без этого нельзя. На зарплату не прожить. Да и ее выдают раз в полгода, — посетовали проверяющие.

— Плохо, что и теперь иным неймется. Строчат кляузы, мешая жить одним, отрывая время у других. Мы, когда прочли, подумали, что попадем в первобытную пещеру к полуобезьянам. Ну и закручено там! А на самом деле — нормальная семья…

Александр рассказал о визите бывшей жены. О цели ее приезда и обещании перед уходом.

— Я так и знал, что она не сможет смириться с отказом Сережки молча и попытается досадить хоть чем-то. Так оно и получилось.

— Бабы! Сколько их били, ума не прибавилось ни у одной. Знаешь, недавно, с неделю назад, послали нас с проверкой в семью. Глядь, мужик за швейной машинкой сидит. Пацану портки из своих брюк строчит. А жена у него на водку просит! В квартире — трое малышей. Пищат не жравши. Тот мужик не знает, куда успеть быстрее. Ей же — море по колено. Пьяная вдрызг. Это она жалобу написала, что муж ее постоянно бьет. Ты представляешь? Она нас так и не увидела. Завалилась в детскую постель. А оттуда крик: «Пап! А мама опять описалась! Смени простынь!»

— Да я бы такую бабу живьем закопал. А он ее только бьет. И вынужден жить! Иначе дети погибнут с нею. Все до единого. С голоду. И она… Ну, она, так черт с ней. Туда и дорога. Детей вот жаль. И мужика. Ему, бедолаге, помирать нельзя, а жить — вовсе невмоготу… Пока детей не вырастит, из ярма не вылезет. Скажи, сколько ему предстоит терпеть и мучиться? Ему уже давно все осточертело. Как и нам подобные проверки. Из десятка заявлений — половина ложных. Ты уж извини нас за беспокойство. А насчет квартиры сына — поторопись с оформлением. Не стоит медлить! — посоветовали, уходя.

В этот день Александр с Сережкой долго говорили один на один.

— Знаешь, отец, я привык к твоей квартире в городе. Мне там каждый угол знаком и дорог. В ней мое детство прошло. Там у окон я ждал тебя с работы, когда мы остались вдвоем. Бывало, плакал, если ты долго не возвращался. Я боялся одиночества и не хотел признаться в том не только тебе, а и самому себе. Но наш старый диван помнит все. На нем, случалось, засыпал в обнимку с подушкой, заменявшей тебя. Я помню, как в той квартире первый раз жарил сам картошку. Помнишь, я не почистил ее.

— Хорошо, что хоть помыть догадался! — рассмеялся Александр.

— А макароны помнишь? Я варил их в холодной воде! Все пригорело. Месиво получилось. Выбросили вместе с кастрюлькой. Но ты не ругал. Даже в этом нашел хорошее и хвалил меня за то, что взялся сам готовить!

— Я уже и забыл! — сознался Александр.

— Не забуду, как я постирал свою рубашку, носки и брюки. Замочил все вместе, в одном тазу. Помнишь, тебе срочно пришлось покупать мне новую школьную рубашку. Ту выкинуть пришлось. Но ты не упрекал… Я все помню, отец. В той квартире нам было хорошо. И все же иногда бывало одиноко. Теперь многое изменилось. Приехали старики. Ты говоришь, не стоит их гонять из квартиры в квартиру? Но они еще не успели привыкнуть, полюбить так, как я те углы. А я к ним прирос.

— Но ведь квартира твоего отца — трехкомнатная! А значит, места больше. Есть лифт, мусоропровод, чего нет у нас. Да и самый центр! Старикам в моей квартире нормально. Тебе больше места надо!

— В подвалах, где жил, было еще просторнее. Но знаешь, до сих пор душа не согрелась. Я тишину люблю и тепло. Окраины и деревни. Уступи мне, — попросил совсем по-взрослому.

Валентина Ивановна, узнав, о чем они договорилась, обрадовалась:

— Сережка! Спасибо тебе! Сама никогда о том не попросила б! — и засобиралась, чтобы уже утром поехать в город вместе с сыном и Сергеем.