Музыка струилась из радио, она закрыла глаза, вдыхая ее.

– Мы едем в какое-то определенное место? – в итоге спросил Хойт.

– Извини, но это государственная тайна. – Она помотала головой в такт четкому ритму песни, пронизывающему все ее поры.

– Угу. Я не хочу тебя обидеть, ничего такого, но не могла бы ты ехать чуть помедленнее, потому что, понимаешь, хоть я и в таком ужасном… Смотри вперед! – Хойт вцепился руками в приборную панель, чтобы не упасть.

– Я его видела, – ответила Сьюзан так, словно Хойт был просто психом и слишком нервно реагировал на вполне невинные забавы.

– Виделаего? – воскликнул Хойт, все еще держась обеими руками за приборную панель. – Да похоже, что ты метила в него, если мне позволено будет сказать!

Сьюзан округлила глаза и снисходительно улыбнулась. Замедлив ход, она въехала на автостоянку и припарковалась. Потом выключила зажигание и вздохнула, Хойт безучастно посмотрел по сторонам, а затем повернулся к Сьюзан:

– Мы приехали куда собирались?

Улыбнувшись самой загадочной из своих улыбок, она открыла дверцу машины.

– Конечно, – многозначительно сказала она. – Пошли.

Салон татуировок «Летающая свинья» находился в 9000-м квартале бульвара Сансет, рядом с «Табачным магазином Теда» и музыкальным магазином «Крутящийся диск», где продавались пластинки на 78, 45 и 33 1/3 оборота. Они даже кичились наличием отдела восьмидорожечных кассет и редкими записями живых концертов далекого прошлого. «Табачный магазин Теда» специализировался на сигарах и экзотических сигаретах – иностранных, коллекционных и с различными травами. А между ними угнездилась «Летающая свинья», один из пяти местных тату– и пирсинг-салонов.

Сьюзан сидела в задней комнате «Летающей свиньи», ее правая нога находилась в руках лысого татуировщика. Сверкая лысиной, он колдовал над творением, вызванным к жизни его умелой рукой. Его большое мускулистое тело было покрыто многоцветными картинками, каждый дюйм кожи, за исключением красноватого, загорелого лица, был забит татуировками. Хойт сидел с другой стороны, держа в руках журнал «Роллинг Стоун», но не читал его, а просто сидел с отсутствующим видом, окутанный клубами сигаретного дыма и тяжелой металлической музыкой, загипнотизированный низким, непрерывным жужжанием иглы, вводящей чернила в щиколотку Сьюзан – гвоздика, затерявшаяся в море голубых роз.

Притопывая другой ногой в такт музыке, Сьюзан отгоняла мух, лениво летавших в теплом спертом воздухе салона. Стоявший рядом вентилятор вертел туда-сюда своей пустой белой, головой, первоклассный механизм, высокомерно озирающий сцену, наполнял ее слабым шипением перегоняемого воздуха. Стены и даже потолок были залеплены образцами чернильных творений: скелеты и черти на лошадях, четырехлистный клевер, карты Ирландии, корабли, плывущие по бушующим морям, китайские иероглифы, обнаженные женщины с четырьмя тузами, разбитые сердца, сочащиеся кровью, или сердца, улетающие в небеса на ангельских крыльях.

Сьюзан решила разместить у себя на лодыжке ни больше ни меньше, как маленькую солнечную систему. Она отказалась от идеи наколоть портрет Хани, поскольку у нее не было с собой хорошей фотографии, заслуживающей того, чтобы быть навеки запечатленной в альбоме ее кожного покрова. Кроме того, парень, специализировавшийся на портретах, до следующей недели проходил курс реабилитации вместе с женой, так что пришлось ограничиться маленькой солнечной системой.

Для выполнения своего проекта она выбрала бывшего зэка Тони, хотя нельзя сказать, что у нее был широкий выбор. Отчасти дело было в том, что Сьюзан не просто хотела потрясающую татуировку – она хотела ее прямо сейчас. «Сейчас» было, возможно, самой существенной частью проблемы. В салоне оказалось только два работающих «художника»: отсидевший Тони и Большая Птица, а Большая Птица был скорее экспертом по части пирсинга, шрамирования и, самое главное, бритья голов; потому что, понимаете ли, он их не просто брил, он создавал на них рисунки и узоры – например, Джерри Гарсиа, [26] въезжающий в рай на крылатом мотоцикле, Саддам Хусейн, низвергающийся в ад, и свиньи, порхающие вокруг кончика иглы.

– Поэтому салон так называется? – вежливо поинтересовался Хойт, когда Тони закончил довольно пространные объяснения. Вместо ответа Тони тупо посмотрел на него, затем наполнил иглу красными чернилами и продолжил рисовать Сатурн.

Сьюзан обнаружила, что тату-салон очень спокойное место. На нее снизошло умиротворение от жужжания иглы Тони и новой музыки, которую только что поставил Большая Птица. На сей раз это были «Блэк Кроуз», «Блэк Саббат», «Мегадэд» и под конец «Грейтфул Дэд».

– Любая команда, в названии которой есть слово «черный» или «смерть», – безо всякой нужды объяснил Большая Птица, продолжая прокалывать нос молодому человеку.

– А как насчет Циллы Блэк? – кротко спросил Хойт со своего насеста возле двери. – Или Ширли Темпл Блэк? [27]

– Это группы такие? – Тони окунул иглу в крошечный пластиковый цилиндр с красными чернилами и вернулся к лодыжке Сьюзан, на которой начал набивать звезды.