В голове лихорадочно носятся мысли, глаза не отрываясь ловят каждое ее движении — взмах ресниц, движение губ, шевеление пальчиков, перелистывающих страницу.

Скоро станция, а вдруг она выходит?! Нужно что-то сделать, нужно перебороть страх и робость и подойти, познакомиться, заговорить… Но о чем? Я готов был убить себя за то, какой я есть.

Движение поезда замедлилось. Я испуганно посмотрел на богиню, читающую книгу, но она лишь бросила взгляд на табло с названием станции и продолжила читать. От сердца отлегло, у меня еще есть время.

Поезд затормозил, двери с тихим шипением раздвинулись. Несколько пассажиров вышли, с платформы послышались крики и гогот. В вагон ввалилась толпа панков или металлистов, не знаю, как они называются, по-моему, — механистами, но, на мой взгляд, разницы никакой. Я таких часто вижу, когда еду из области или обратно. И, откровенно говоря, механисты — это слишком громко сказано, редко у кого бывают замененные протезами конечности. Пока еще много неурегулированных правовых нюансов в медицинской практике. Врачи не берутся отрезать здоровые руки или ноги, дабы заменить их сверхтехнологичными протезами, даже если «пациент» готов подписать какие угодно бумаги. Но никто не мешает тебе исковеркать себе руку и выдать за несчастный случай, правда, встает вопрос о психической вменяемости…

Четверо парней и две девушки. Парни одеты в джинсовые штаны и кожаные жилеты с наклепками и шипами, бриты наголо. У одного на голове ирокез, у другого лысый череп покрыт вязью дорогущей, металлизированной татуировки, линии разной толщины блестят в свете вагонных плафонов. Девушки в коротких шортиках, груди едва прикрыты переплетением кожаных ремешков. Настоящий протез только у одного — левая рука начиная от плечевого сустава. Протез, не замаскированный под живую плоть, нарочито выделяющийся своей механичностью, немного угловатый, с блестящей поверхностью отполированного металла. У других механистов лишь непонятные хромированные пластинки и бляшки, вживленные в кожу на руках и груди, складывающиеся в причудливые геометрические узоры, да металлизированные тату. Девчонки так и вовсе обошлись пирсингом средней жесткости.

Компания шумно ввалилась, по-хозяйски осмотрев вагон. Один парень, гогоча, уперся в закрывающиеся двери растопыренными руками и только после третьей просьбы из динамика не задерживать отправление поезда дал створкам сойтись, поезд тронулся. Механисты разбрелись по вагону, кто-то развалился на сиденье, парочка — парень и девушка прислонились к окну и принялись жадно целоваться взасос, ладони парня обхаживают грудь и бедра подруги. Кто-то из пассажиров брезгливо отвернулся, но большинство смотрит с интересом, возможно, даже мысленно делая ставки на то, снимет он и без того скудную одежду подруги, пока поезд доедет до следующей станции, или снимет уже после.

Вожак с хромированным протезом прошел мимо меня, деловито осмотрелся и плюхнулся рядом с девушкой, читающей книгу. Я чуть не захлебнулся от негодования.

— Эй, подруга, — сказал он густым баритоном, — что читаем?

Девушка хмуро посмотрела на него и отодвинулась. Механист гоготнул:

— Недотрога какая. Читать вообще вредно, глаза портятся, а импланты для глаз дорогие. Но ты ведь и так не будешь вставлять в свое человеческое тело ничего постороннего? Ну, разве что силикончика.

По вагону раскатился дружный гогот.

Он придвинулся, приобнял девушку металлической рукой. Девушка вздрогнула и попыталась сбросить руку.

Нужно что-то делать, нужно встать и вступиться. Но что-то внутри сковало меня, в животе образовалась глыба льда, холод от нее распространился на все тело, сковал руки и ноги, сковал голос.

— Ты чего пялишься? — обратился вожак механистов ко мне.

Холод внутри стал просто невыносим, я почувствовал, как подрагивают колени и я весь внутри дрожу.

— Н-нет, ничего, — выдавил я и опустил взгляд.

Девушка взглянула понимающе, но в ее взгляде все же проскочило что-то презрительное. Поезд начал тормозить, девушка с независимым видом поднялась и подошла к двери. Механист свистнул ей вслед и глупо заржал.

Мне хотелось провалиться под землю, я поправил очки на носу, сделал стекла темно-зеркальными и запустил игру, погрузившись в другой мир, где я смелый и решительный, крушу врагов страшными ударами, стреляю с двух рук или рассекаю мечом, где на меня вешаются красотки, я все могу и все умею.

В офис тащился удрученным, в душе оставался осадок. Я распахнул дверь, бросил куртку на вешалку, рюкзак у стены и толкнул дверь в кабинет Марии Семеновны. Жорик уже там, прихлебывает чай, сидя за столиком в углу. Хихикнул, взглянув на меня. Лида что-то печатает за компом, оторвала взгляд от дисплея, глаза посмотрели сочувствующе сквозь стекла очков. Чувствуя недоброе, я взглянул на Марию Семеновну.

— Афанасьев! Ты куда документы отвез?

Я опешил.

— По адресу, куда же еще?