Шрифт:
– Кто меня ждет? – спросил недовольно Пол, выходя из номера.
– Это я, Пол – ответила долговязая фигура.
– Вы, Джон? – нахмурился Пол. Он узнал эти прилизанные бачки, длинный маслянистый нос и угодливую коммерческую улыбку.
Это был Джон Сибрандт, муж его старшей сестры Мальвины, которого Пол всегда терпеть не мог. Но Джон Сибрандт был здесь, с этим приходилось считаться.
– Что-нибудь случилось дома, Джон? – спросил Пол, побледнев. Как мог он быть таким легкомысленным, как мог позабыть все на свете? Какое это свинство с его стороны!
– О нет, все благополучно! – небрежно ответил Сибрандт. – У меня оказались кое-какие дела в Европе, Пол, а вы так долго не давали о себе знать… Миссис Тельсид просила меня разыскать вас и напомнить о своем существовании.
– И вы разыскали меня с большим трудом, Джон! – сказал Пол насмешливо. – Когда вы едете?
– У меня каюта на «Мавритании», она отходит послезавтра. Если вам угодно, мы можем ехать вместе.
Пол нахмурился. Как сказать Сибрандту, что деньги у него давно кончились, что он должен всем кругом и отчаянно ждет денежного перевода из Нового Орлеана? Нет, Все что угодно, только не это! И он сказал со всей возможной непринужденностью:
– Не стоит затруднять вас, Джон. Мне придется пробыть в Лондоне еще три или четыре дня, но даю вам слово, что я уеду на будущей неделе. Вас это устраивает, Джон?
– Вполне, Пол. Может быть, вам нужны деньги?
– Нисколько. Денег у меня вполне достаточно. Желаю вам, Джон, счастливого пути. Поцелуйте маму и скажите ей, что я еду за вами следом.
– Отлично, Пол. Счастливой дороги! – И Сибрандт ушел.
К счастью, денежный перевод пришел на следующий день, и Пол немедленно заказал каюту на «Олимпике», отходившем из Ливерпуля через два дня, 30 апреля.
Пол уплатил все долги и заказал своему портному еще полдюжины модных одеяний – туалеты положительно становились его страстью.
Пришел час прощания с Фредом Эджем. Пол никогда не обманывался на его счет, он считал Эджа карьеристом и себялюбцем, льстецом и интриганом, способным на все ради выгодной газетной сенсации.
Возможно, так оно и было, Эдж и сам считал себя таким.
Однако длительное и тесное общение с Полом смягчило и изменило его. Он с удивлением увидел, что глубоко привязался к юноше и не хочет его терять. Эдж был старше Пола лет на семь, ему подходило под тридцать и обуревавшие его чувства удивительно походили на отцовские…
– Я напишу о вас книгу, мистер Морфи, и клянусь вам богом, что напишу все, как есть! – буркнул Эдж на прощание.
И Эдж сдержал свое слово.
Поезд в Ливерпуль отходил поздно, а вечером члены лондонских клубов устроили в честь отъезжавшего гостя званый обед.
Был теплый, весенний вечер, точно перенесенный сюда с тернеровского пейзажа. Солнце еще светило, Пол видел в окно аккуратно подстриженный парк. Лондонский воздух внезапно показался ему солоноватым и влажным, напомнил зеленые воды Атлантики.
Мысленно Пол уже покинул эту страну, он ехал домой.
Механически выслушивал он бесконечные спичи, восхвалявшие его игру вслепую. Почему люди так любят говорить о том, чего не понимают? Сколько раз пояснял он, что игра вслепую – не более чем мнемонический трюк, что она не имеет ничего общего с глубиной шахматного мышления. И вот опять его называли гением и чемпионом, а ссылались все на ту же опротивевшую ему игру вслепую. Почему все эти ораторы не говорят ни слова о том, как от него спрятали лукавого Стаунтона, как его отправляют домой при невыполненной главной задаче?
Пол с трудом заставил себя молчать об этом, он поднимался и отвечал на спичи коротко и сухо. Язвительная улыбка Эджа радовала его, он понимал, что говорит правильно.
А слово брали все новые и новые ораторы, словесный елей лился рекой. Предательский удар был нанесен в самом конце, под занавес. Говорил незнакомый Полу высокий джентльмен с козлиной бородкой. Высоким, блеющим голосом он тоже перечислял заслуги и триумфы Пола. Он высоко оценивал вдохновенное творчество американского гостя, он находил его удивительным, феноменальным, но, – оратор искусно выдержал паузу… – лично он полагает, что гениальный мистер Морфи все же не выдержал бы длительного единоборства со столь же гениальным, но более опытным мистером Стаунтоном! И он полагает также, что все настоящие британцы согласятся с этой его точкой зрения…
Пол не поверил своим ушам. Люди хлопали, они аплодировали господину с козлиной бородкой. Люди наклонялись один к другому, стараясь перекричать адский шум. И многие хлопали. Пол видел мерно постукивающие ладони, кивающие лысины и коки…
Пол молча вышел из-за стола и спустился на улицу.
Он не слышал дикого крика в зале, не видел, что председателю пришлось покинуть собрание, не видел, что дело едва не дошло до драки…
Он шел по улице, как заведенная кукла, и чувствовал себя среди врагов, ищущих его гибели.