В тот день погода стояла совсем неплохая – как раз для прогулки, но с самого утра его охватило внутреннее напряжение. Он никак не мог усидеть на одном месте. Что-то неощутимое, неосознанное происходило в нем, гнало вперед. Тоска, если это была тоска, гнала его по извилистым улочкам старого города, вдоль каналов и через них. Он и в синагоге долго не усидел, сорвался и снова устремился в свой бег, непонятно от кого или к кому. Какое-то нетерпение, неизвестно откуда взявшееся и неизвестно что означавшее, заставляло его почти бежать по лабиринту улиц и каналов. Он и в кабаке не остался надолго. Обедать не стал, а только проглотил стаканчик паршивой голландской водки и снова пустился в путь.

Было около трех; когда он вывернул на Кайзерграхт. Неожиданно выглянувшее солнце осветило канал и дома, выстроившиеся по обеим его сторонам плотными, но неровными шеренгами. Канал плавно уходил влево, и отель Зильбера оказался на хорошо видимом ему повороте канала, на высшей точке изгиба. Там, метрах в двухстах от Мони, на противоположной от него стороне канала видна была одинокая женская фигура. Женщина стояла, облокотившись о парапет и смотрела в воду. Порыв ветра всплеснул вдруг подолом ее длинной юбки, спускавшейся из-под короткого пальто, и поднял в воздух нимб золотых волос над ее головой. Зильбер задохнулся от мгновенного узнавания, и сам не заметил, как ускорил шаги. Он пролетел через горбатый мостик и пошел вдоль канала прямо к ней. И в этот момент она обернулась и посмотрела на него.

Клава смотрела на воду. В воде играли солнечные блики. Они завораживали, гипнотизировали, но вдруг… она почувствовала на себе взгляд – так истребитель чувствует иногда направленное на него внимание чужого стрелка – и подняла голову, безошибочно находя взглядом коренастую фигуру Янычара, идущего к ней.

– Здравствуй.

– Здравствуй, Янычар.

– Янычар?

– Я тебя так зову.

– Вообще-то меня зовут Эма, это…

– Я знаю. Эммануил Зильбер.

– К вашим услугам, сударыня.

– Почему ты меня не искал?

– Я тебя уже один раз нашел… Мало не показалось!

– Ну, я тебя тоже завалила однажды.

– Позиция сзади для женщины противоестественна.

– А для мужчины, значит, в самый раз?

– У нас на Востоке…

– А у нас на Севере предпочитают лицом к лицу.

– Я разве возражаю? Я не против.

– Почему ты меня не искал?

– А зачем?

– В самом деле зачем… Ты спас мою задницу, вылетел из армии, болтаешься в Амстердаме…

– Ну не задницу, положим. Хотя, может, и задницу… Черт его знает, Селим-пашу, что он предпочитает. А откуда ты, собственно…

– Знаю.

– Откуда?

– Вайс рассказал.

– Вот оно как! Вайс. Он много чего может нарассказать.

– Не беспокойся. Он мне все, что надо, рассказал.

– И где же ты сцапала Вайса?

– Не увиливай, Зильбер. Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу… но не могу. Не умею.

– А вот я умею. Я люблю тебя, Зильбер. Я. Тебя. Люблю.

– Если ты это потому, что…

– Предупреждаю, еще одно слово, и я тебя ударю.

– Молчу!

– Нет, говори!

– Но ты же сама…

– Зильбер, мне что, клещами из тебя вытягивать? Будь мужчиной! Ты же истребитель!

– Да какой я теперь истребитель? Так, название одно. Я и не живой вовсе… Я, Клава, не живу… не жил все это время… Без тебя… не жил.

Он шагнул к ней, неловко взмахнув руками, как бы и не зная, что с ними делать, но все-таки решился, положил их ей на плечи и, уже решительно сжав их, притянул Клаву к себе, нашел ее губы и поцеловал».

Зильбер закрыл книгу и посмотрел на Маркуса. Маркус ждал. Что говорить? Все, что можно и нужно, давно уже сказано. Теперь очередь за Мишей, вот пусть и говорит.

– Почему они никогда об этом не рассказывали?

– Вот уж не знаю, – пожал плечами Маркус. – Я их об этом не спрашивал, а сами они не говорили.

– Зачем тебе надо, чтобы я пошел с Бергером? – спросил Зильбер.

– Надо, – хмуро ответил старик. – Не могу я тебе пока сказать, вот в чем дело. Одно скажу: грядут трудные времена, которые потребуют от нас, от вас, – поправился он, – непростых решений. И я хотел бы, чтобы тогда у власти здесь оказались спокойные и ответственные люди, способные принимать трудные решения и не впадать в панику по пустякам.

– А когда я узнаю подробности?

– Скоро, – пообещал Маркус. – Если вдруг не успею лично или не смогу, получишь письмо. Слово.

– Хорошо, – кивнул Зильбер. – Считай, что уговорил. Когда ты хочешь, чтобы я выступил?

– Подожди пару дней, – усмехнулся Маркус. – Сам увидишь.

– Книжку я оставлю себе?

– Конечно.

– Спасибо, Маркус. Не болей. – Зильбер встал и, поклонившись, вышел из палаты.

«Доволен?» – спросила Клава.

«Доволен не доволен, – отмахнулся Маркус. – Дело-то не во мне, неужели не понимаешь?»