С Анной в последнее время он общался мало. Пока их объединял больной ребенок, они были очень близки, а после смерти сына она с головой ушла в работу, а Забродин, как и прежде, возвращался среди ночи: то он на переговорах, то на банкетах и презентациях, то с девицами. Как-то так оно и устоялось, что они спокойно и мирно живут под одной крышей, но, в сущности, как чужие. Владимир Григорьевич в принципе мог бы и развестись, но ему этого не надо. Если бы он хотел снова жениться, то, конечно, развелся бы, но и это ему скучно и не нужно. А Анне такой брак вполне удобен, потому что наличие денег и прислуги дает ей возможность полностью заниматься работой и не отвлекаться на быт и прочие проблемы. Она благодарна Забродину за то, что он позволяет ей жить своей жизнью и ничего не требует, и за это она к нему очень доброжелательна, ласкова в обращении, внимательна, всегда улыбается, никогда не повышает голос и не высказывает претензий. А он воспринимает это как должное. Они и видятся-то мало, дом огромный, у каждого свои комнаты и свой график жизни. И жизнь эта скучна и монотонна для Владимира Григорьевича Забродина.

Освободился он в 1987-м и сразу же влился в кооперативное движение. Поскольку был толковым и имел хорошие связи, денег наварил быстро и много, тем более что при осуждении сумел укрыть от конфискации огромные суммы, которые немедленно пустил в дело. Пресыщение наступило не сразу, Забродин прошел через период жадного и безудержного потребления, швыряя пачки долларов направо и налево и приобретая все подряд. Это был достаточно короткий период, когда у него снесло крышу от денег и возможностей. Но очень скоро опять стало скучно. Вообще скука – это тот фактор, который всегда гнал его по жизни, подталкивая к переменам. Он менял жен, потому что становилось скучно, менял сферы деятельности и бизнеса, менял друзей и увлечения, и вот, в момент 60-летия, вдруг понял, что ему опять скучно, но на перемены уже нет сил. И ни поездки, ни приобретения больше не прельщают.

Владимир Забродин всегда считал, что хорошо наблюдать бой тигров в долине, сидя на холме. Он любил смотреть соревнования по боксу и боям без правил и вообще предпочитал спорт не игровой, а такой, где есть единоборство. Он и в руководящей работе действовал по принципу «разделяй и властвуй»: стравливал людей и смотрел, как они бьются в конфликте. Мог, например, специально распустить слухи о грядущем сокращении и наблюдать, как люди начинали нервничать и подсиживать друг друга. Он поощрял стукачество и доносительство, любил чувствовать, что владеет информацией и держит руку на пульсе.

Забродин был из тех людей, которые с удовольствием смотрят корриду, но никогда не прыгнут с парашютом. Он не любил риск применительно к себе, не ввязывался в авантюры, всегда проявлял большую осторожность. А вот понаблюдать за тем, как бьют друг другу морды или дерутся до смерти, – милое дело. При этом попивать кофеек с коньячком и покуривать сигару.

Именно поэтому он вовлек в игру и своих помощников, бросив им жирную кость, и смотрел, как они за нее дерутся.

Для него исход игры не так уж важен, ему все равно, кто победит. А уж каждый из помощников, заинтересованный в выигрыше, сам ничего не упустит, так что можно не волноваться. Однако Владимир Григорьевич поставил условие: при подсчете баллов его мнение является решающим. И еще он строго-настрого велел не мошенничать и ни во что не вмешиваться, потому что подозревал, что Юля станет «левачить». В Славке-то он полностью уверен, Славка с ним уже много лет, и Забродин знает его как облупленного. Мальчишка, поденщик, старательный исполнитель, он не способен на яркую инициативу. А вот Юленька – темная лошадка, в ней Забродин пока не очень разобрался, но чувствует, что в ней есть второе дно и она способна на поступок. Вот он и проверит заодно.

Вообще-то Забродин полагал себя отличным знатоком людей. Ему даже в голову не приходило, что люди уже очень давно не ведут себя с ним естественно, потому что он очень давно при деньгах и власти. Ему казалось, что он всех видит насквозь и понимает истинные побуждения каждого, с кем имеет дело, и пребывал в уверенности, что огромное число людей его обожает и уважает. Ему льстили долгие годы, пресмыкались перед ним, боялись, заискивающе улыбались, врали, и он совершенно утратил истинное представление о самом себе и окружающих его людях, а также о людях вообще. Но ничего этого Владимир Григорьевич не понимал и не видел и жил в сладостном убеждении, что может предсказать поведение любого человека и развитие любых событий. Люди тоже стали ему скучны. И только игра развлекала.

Он с любопытством наблюдал за помощниками во время игры, видел, как напряжена Юленька Шляго, прекрасно понимал, что Славик Суханов вертит хвостом и подхалимничает. Теперь он и красный чай любит, и невозможность курить терпит, все только для того, чтобы шеф подсчитывал баллы в его пользу. На самом же деле Забродин при подсчете баллов очень внимательно следил за тем, чтобы ни у одного из помощников не было явного преимущества. Ему нужно, чтобы они по-настоящему сцепились в схватке, ему хочется спровоцировать их на яркие поступки, на обман, на попытку сжульничать, и когда у кого-то получается явный перевес в красных или синих баллах, он пользуется своей властью, чтобы при ближайшем совещании их уравнять. Если у кого-то окажется существенное преимущество, то станет неинтересно, потому что сразу понятно, кто выиграет. А следить за поединком с предсказуемым концом Забродину скучно. Когда один друг убил другого, не получив денег на памятник родителям, Юленька уже торжествовала победу, а Славик Суханов совсем сник, и Владимир Григорьевич всерьез подумывал о том, чтобы присудить выигрыш своей помощнице, но тут случилось убийство дочерью матери, и Суханов воспрял – шансы уравнялись. А когда старшая сестра убила младшую, Суханов стал глядеть победителем, а Юленька не могла скрыть, как она расстроена.

А что, если в итоге выйдет поровну и победителя не будет? Тоже любопытно получится.

– Хотите выпить? – предложила девушка, рыжеволосая и прехорошенькая.

Кирган колебался недолго. Вообще-то он за рулем, но пятьдесят граммов ничего не решают. А выпить хотелось. Очень.

Весь этот воскресный день он потратил на то, чтобы объехать подружек Кати Аверкиной, о встрече с которыми договорился накануне. Установить телефоны девушек оказалось делом несложным, все они знали друг друга; достаточно было отыскать только одну – и все остальные потянулись цепочкой. Рыжеволосая красавица была четвертой, последней, с кем ему предстояло пообщаться. Виталий устал не столько от работы и разговоров, сколько от понимания, что ничего существенного для дела узнать ему не удалось. Все девушки говорили одно и то же, вот и эта, рыженькая, вторила вслед за ними, что в последнее время Катя как-то отдалилась от них, потому что у нее появилась новая подружка.

– Вы ее видели? – спросил он, пробуя на язык напиток, который налила в его бокал девушка. Черт его знает, где она покупает спиртное, отравишься еще.

– Да, видела пару раз, а потом Катя перестала с нами общаться, видно, с этой Яной ей было лучше. Мы звонили, предлагали встретиться, но она говорила, что занята и у нее другие планы. Вот мы и подумали, что Яна заняла наше место. Хотя, может быть, у Катьки просто появился кто-то, а она специально нам не говорила и не показывала его, потому что боялась, что отобьем. – Она сделала большой глоток и хихикнула.