Наконец мы добрались до медпункта. Там меня вытерли насухо, уложили на диван и укрыли одеялом.

Врач приложила трубку к моей груди, послушала и сказала, что всё в порядке, что я просто перепугался и что скоро всё пройдёт. Она дала мне выпить успокаивающую микстуру, и я успокоился, перестал дрожать.

Все, кто нёс меня, ушли. Остались Игорь и Янина Станиславовна. Я заметил, что у моего тренера мокрые брюки. Значит, и она кинулась в воду, чтобы меня спасти.

В медпункт вошёл седой мужчина с холодными, как будто замёрзшими, глазами. Это был директор бассейна. Я почувствовал, что он страшно сердит.

— Как состояние? — спросил директор у врача.

— Нормальное, — ответила врач. — Мальчик может идти домой.

Тут только директор обратил внимание на бледную Янину Станиславовну.

— Отведите домой мальчика, Янина Станиславовна, — приказал директор, — а потом зайдите ко мне в кабинет.

И только сейчас директор увидел Игоря.

— Марш в раздевалку, — велел он ему.

Игорь помахал мне рукой на прощанье и помчался в раздевалку.

Вскоре мы с Яниной Станиславовной ехали на троллейбусе домой к бабушке. Ослабевший от пережитых треволнений, я молчал, а Янина Станиславовна всё вспоминала, как я плыл баттерфляем.

— Жаль, что я не успела поглядеть на секундомер. А где ты научился баттерфляю?

— Нигде, — признался я. — Попробовал сегодня и поплыл.

— Да и ещё раз да, — упрямо повторила Янина Станиславовна, явно кому-то возражая. — У тебя есть данные. Конечно, техника слабовата, но если основательно поработать, успех придёт…

— А зачем он вас вызывает? — неожиданно вспомнил я сердитого директора.

— Кто? Директор? — на мгновение настроение у Янины Станиславовны испортилось, но потом она махнула рукой. — А, не съест же он меня, как ты думаешь?

— Наверное, не съест, — ответил я.

— Я тоже так думаю, — рассмеялась Янина Станиславовна.

Дома Янина Станиславовна рассказала всё, как было, бабушке.

— Я недоглядела, — призналась Янина Станиславовна. — Он вдруг захлебнулся. Правда, там было уже мелко, утонуть он не мог…

— Ещё не хватало, чтобы он утонул, — бабушка испугалась не на шутку.

Она уложила меня в постель, сунула под мышку градусник.

— Ты придёшь в бассейн? — собравшись уходить, спросила Янина Станиславовна.

За меня ответила бабушка:

— Вряд ли. Мы подыщем мальчику более безопасный вид спорта или, — бабушка произнесла последние слова с нажимом, — или более квалифицированного тренера…

— До свидания, — улыбнулась мне Янина Станиславовна.

— До свидания, — сказал я.

— Прощайте, голубушка, — сказала бабушка. — И получше смотрите за детьми, раз уж вам доверили их жизни…

После ухода Янины Станиславовны бабушка долго не могла успокоиться, шумела, что отныне моей ноги не будет в бассейне, где дети брошены на произвол судьбы, грозилась пойти к директору, чтобы открыть ему глаза на безобразия, которые творятся у него в бассейне. Мне еле удалось уговорить бабушку не идти к директору.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила бабушка.

Я не знал, что ответить. Мне удалось осуществить план Гриши, я избавился от бассейна. Значит, будет у меня теперь время, чтобы играть с Гришей.

Но мне было жаль Янину Станиславовну. Бабушка на неё накричала, ещё директор, наверное, добавит. Но тут я вспомнил, как Янина Станиславовна сказала, что директор её не съест, и успокоился.

— Хорошо, — ответил я бабушке. — Я чувствую себя хорошо!

Дома была одна Валентина Михайловна.

— А где Юля? — спросил я.

— Юля заболела, она у бабушки, — ответила Валентина Михайловна.

Я очень обрадовался, что Юли нет дома. Врать легче всего один на один. И вообще, при Юле я просто не смог бы врать.

— Всеволод, — сказала бы Юля, — почему вы врёте? Как вам не стыдно.

Она бы прямо так и сказала.

Мне показалось, что сегодня Валентина Михайловна не в своей тарелке. Так говорят про человека, который сегодня не похож на самого себя. То есть он сегодня не такой, какой был вчера, позавчера и вообще всё время.