Между тем элегантная соседка придвинула тарелочку с тортом, свой бокал вина и, окинув майора внимательным взглядом, заметила:

— Вы, очевидно, удовлетворены?

— Чем? — майор перестал играть в любезность.

— Ох, конечно, не тем, что я села рядом, — рассмеялась она, — это скорее раздражает вас, вижу по лицу. Зато вы сразу добились цели. Познакомились почти со всеми, кто «имеет вес» в Подлешной. Интересно, есть ли среди них «он»?

— Кто — «он»?

— Убийца.

— А почему не «она»?

— Коменданта ударили по голове молотком, ломом или обухом топора. Череп был пробит.

— А вы неплохо информированы.

— Вам придется привыкнуть к тому, что в Подлетной не бывает тайн. Вам даже и не снилось, какой интерес вызывает ваша персона у местных жителей, особенно у прекрасного пола.

— Вы слишком любезны, — ответил Неваровный и мысленно добавил: «Вот проклятая баба!..»

— Но вернемся к убийству, — продолжала незнакомка. — Поскольку рана на голове Квасковяка свидетельствует, что убийцей был мужчина, то кто же из них? — и женщина обвела взглядом сидевших в кафе.

— А почему не сильная, тренированная женщина? — майор с вызовом посмотрел на нее.

— Отпадает.

— Вы уверены?

— Я слишком далеко живу.

— Не понимаю.

— Я не принадлежу к местной аристократии, я всего лишь допущена в узкий круг местного общества… Не слишком, увы, молода. К тому же разведена… На руках пятнадцатилетняя дочь, Магда. Живу в восточной Подлешной, в двух километрах от Резедовой. Пожалуй, это исключает меня из списка подозреваемых?

Майор с трудом скрывал удивление и недовольство. Его тезис, что убийцей был мужчина, известен всей Подлешной. Соседку явно развлекала растерянность нового коменданта.

— Поживете в Подлешной подольше, — добавила она, — многое поймете. Да, да, майор, мы тут знаем все.

— Даже кто убил?

— Есть и такие. Прежде всего те, кто это сделал.

— Сразу во множественном числе?

— Вы прекрасно знаете, майор, если уж кто-нибудь планирует убийство милиционера, то почти никогда не действует в одиночку. Убивает банда, чтобы избавиться от человека, который слишком много знает. Квасковяк слишком много не знал, но был на верном пути.

— А вы?

— Я предпочитаю ничего не знать. Это удобнее и безопаснее. Надеюсь, никто не найдет меня в лесу с разбитой головой. Что касается вас, пан майор, — голубоглазая огляделась и, склонившись к нему, понизила голос, — советую заинтересоваться нашей «золотой молодежью».

— «Золотой молодежью»?

Еще один взгляд по сторонам.

— Например, доченькой пана доктора Воркуцкого. Или сыночков инженера Белковского. А возможно, двумя любимыми детками нашей милой хозяйки. Есть и другие. Михаляк расскажет вам о них больше, чем я. Впрочем, я могу и ошибаться.

— Как это понимать?

— Я и так уже сказала вам слишком много.

Майор взглянул на часы. Было девять.

— К сожалению, мне пора, — сказал он.

Соседка усмехнулась.

— Жаль. Мы так мило болтали. Надеюсь, мы скоро встретимся и продолжим наш интересный разговор.

— Вы уже уходите? — Марысенька Ковальская была тут как тут. — Ханночка, вы, наверное, плохо развлекали нашего дорогого гостя.

— Я делала все, что могла, но безрезультатно. Никаких шансов на успех.

— Не может быть, пани шутит. — Хозяйка кокетливо глянула на Неваровного. — Вы действительно уходите?

— Мне надо возвращаться в Варшаву, милая пани.

— Но вы можете переночевать у нас, — предложил доктор Воркуцкий, — в клубе Общества друзей Подлешной. Там стоит тахта и есть постельное белье. Часто случается, что кто-нибудь приедет и надо переночевать, мы к этому всегда готовы. Надеюсь, вы совсем переедете в Подлешную?

— Думаю устроить себе жилье в помещении отделения милиции. Сегодня я приехал просто осмотреться.

— Если хотите, — вступила в разговор пани Розмарович, — то в моем доме есть очень удобная комната с отдельным входом. Я с удовольствием предоставлю ее нашему защитнику.

— Большое спасибо. Но мне обязательно надо вернуться в Варшаву. Завтра я должен быть в воеводском управлении.

— Надеюсь, мы скоро увидимся, — пани Ковальская решила больше не удерживать майора и протянула ему на прощанье пухлую руку.

— Конечно, конечно, — майор поцеловал ее со всей возможной для него галантностью.