— Что вы посоветуете?

— Для начала поговорить с молодежью. Но не с теми, кто балуется наркотиками, а с теми, кто этому противится. Насколько я знаю, большинство ребят высмеивают наркоманов. Последствия получаются двоякие. С одной стороны, это препятствует расширению наркомании, с другой — укрепляет спайку группки молодых наркоманов, отталкивая их от молодежной среды, что усложняет лечение — физическое и моральное — этого порока. Их легко узнать. Они носят на свитерах черные железные крестики на шнурочке или цепочке. Каждый обладатель такого крестика может рассчитывать на помощь другого, даже если они и не знакомы.

Неваровный припомнил, что ему не раз приходилось видеть в Варшаве и в Подлешной молодых ребят и девушек с такими черными крестиками. Он даже удивился такому приливу религиозных чувств у длинноволосой молодежи. Оказывается, черный крестик не имеет ничего общего с религией, это просто знак хиппи.

— А от вашей дочери я мог бы что-нибудь узнать?

— От Магды? Вам пришлось бы взяться за дело очень аккуратно.

— Надеюсь, она не носит черного крестика?

— К счастью, нет. Впрочем, она еще слишком молода для этого. Наркомания охватила в Подлешной лишь часть учеников старших классов и кое-кого из молодежи, уже окончившей школу. Магда их всех высмеивает.

— Тем более она должна рассказать об этой группке.

— Тут дело сложнее. Вы забываете об ученической солидарности.

— И все же я бы хотел поговорить с вашей дочерью.

— Хорошо. Попробую облегчить вашу работу, хотя боюсь, что от этого будут одни неприятности.

— Я вас очень прошу. — Неваровный поднес к губам руку своей спутницы.

— Оказывается, когда вам что-нибудь нужно, вы можете быть очень милы. У Магды сейчас новое хобби. Она решила выдать меня замуж. Если я расскажу ей, что вы ухаживали за мной в кафе, проводили до самого дома и просили разрешения навестить нас завтра вечером, девочка сделает все, чтобы не спугнуть возможного претендента на мамочкину руку. Может, даже согласится поговорить с вами. Только вам придется хорошенько сыграть свою роль. Если вы сделаете такое «счастливое» лицо, которым обычно встречаете меня в кафе, то ничего не получится.

— Я постараюсь. Мое лицо будет светиться от радости.

— Я живу здесь. — Пани Ханка указала на ближайший дом. — Вижу, моя девочка выглядывает в окно. Теперь мы попрощаемся. Спасибо, что проводили. И не бойтесь, с моей стороны вам ничего не грозит. После счастливых лет первого супружества я не собираюсь повторять этой глупости.

— Я тоже.

— Итак, до свидания. Завтра, часов в семь вечера.

На следующий день Неваровный поехал в Варшаву и после короткого разговора с полковником отправился в Главное управление милиции, где находился отдел по борьбе с наркотиками. Сообщение майора выслушали там безо всякого удивления. Да, им известны прошлогодние события. Им даже показалось странным, что майор ничего об этом не знал.

— За последние два года, — пояснил полковник милиции, занимающийся этими вопросами, — наркомания, в особенности среди молодежи, значительно усилилась. Это еще не эпидемия, как в США или Западной Европе, но уже серьезная опасность. И смертельные случаи у нас бывают. Пора пересмотреть фармацевтический устав, усилить контроль за продажей лекарств и их хранением в аптеках. Надо ввести принудительное лечение, ужесточить наказание за контрабанду, продажу и распространение наркотиков. Необходимо покончить со стыдливым замалчиванием этой проблемы.

— А как с этим случаем?

— Мы непременно им займемся. Спасибо за информацию. Мы просим вас вести расследование и в этом направлении. Оно, возможно, пересекается с вашей главной линией — поисками убийцы старшего сержанта Квасковяка. Кто знает — не здесь ли причина убийства? Наркоман, лишенный наркотика, способен на все. Для такого человека убийство не является моральной проблемой, у него вообще нет морали. Мы обещаем вам помощь.

Майор вернулся в Подлешную, где на него сразу навалились текущие дела. Но вечером он надел свой лучший костюм и ровно в семь позвонил в дверь Ханны Нелисецкой. Ему открыла хозяйка дома, тоже одетая соответственно случаю, а из комнаты с любопытством выглядывала дочь.

— Какие чудесные цветы! Спасибо. А это моя дочь.

Майор поцеловал хозяйке руку, немного задержав ее в своей. Он сделал это специально, чтобы девочка, внимательно наблюдавшая за ними, заметила этот жест. Позднее, когда они сели за стол, майор старался проявить себя в самом выгодном свете. Лет десять назад — прежде, чем на него свалились неприятности на службе, уход жены и собственная болезнь, — он был душой общества, жизнерадостным и всеми любимым. Он умел нравиться и сейчас с удовольствием заметил, что, слушая рассказываемые им всевозможные интересные истории, и мать и дочка замирали от удивления.

Хозяйка дома тоже умело играла свою роль, роль женщины, если не влюбленной, то довольно заинтересованной этим мужчиной и охотно принимающей его ухаживания. Магде же понравился и гость, и перемена в настроении матери.

Когда после ужина майор умело перевел разговор на наркотики, заметив, что «мода» на них стала распространяться среди молодежи, девочка забыла о правиле не посвящать посторонних в школьные дела и с гордостью выпалила:

— У нас в школе тоже есть такие!

— Вы, наверное, преувеличиваете. — Неваровный специально обращался с дочерью Нелисецкой как со взрослой.