И в уши, негромко, со вздохом, вошло:

Ну где же он, мой муж?.. Ты не видел моего мужа, Муса?..

И тут же, со всех сторон, оглушающее:

Ауауаууууууу!..

Псы Манат завыли во всю глотку, разом, невыносимо пронзительно и злобно.

Истошно заорав, айяры подскочили и с воплями, путаясь в шароварах и полах бурок, припустили вниз по тропе.

Аааааа! Прочь, прочь из проклятого места!

Вслед им послышалось тихое, укоризненное:

Где же мой муж?.. Джундуба, я знаю, ты придешь за мной...

Айяры, вопя на пределе легких, неслись вниз по склону.

С грохотом протопав по деревянному настилу над водостоком, задыхаясь, побежали мимо глухих заборов.

Уже не орали во всю глотку, только в груди надсадно свистело. А может, ветер зудел.

Влетев на - слава предвечному огню!
– ярко освещенную базарную площадь, ушрусанцы врезались в толпу и только тогда перевели дух.

На них оборачивались. И поджимались, уступая дорогу - хотя, куда бежать теперь, Муса с Ибрахимом и сами сказать не могли. Главное, огни кругом! Люди! Дышат, ходят, видно их! Факелы трещат, овцы блеют! Хорошо! Жизнь!..

– Эй, брат! Муса, брат! Ибрахим, брат! Эй!

Совсем хорошо! От навеса чайханы к ним спешили товарищи!

Муса едва не упал в объятия Ваки:

– Ф-фух, огнем клянусь, я такого еще не видел, пусть задерет меня волк в ущелье, в бога же ж в душу, клянусь пометом Варагн и тысячи дивов!..

– Эй, как кричишь!
– фыркнул Ваки и крепко хлопнул товарища по бурке, подняв облачко пыли.

Повылезавшие из чайханы заржали - во завернул! Побалтывая стаканчиками с чаем - ведь как были сюда побежали, с чем в руках сидели, так с ковриков и вскочили - все пошли обратно под навес.

– Подожди, не хочу чаю! Ничего не хочу!
– отбивался Ибрахим.
– Где Алхан? Побратим мой где?

Обтянутая дорогим сукном спина Ваки напряглась и закостенела.

А когда Ваки обернулся, стало видно, что и лицо у него такое же - твердое, как из камня. И глаза - холодные. Ваки тихо сказал:

– Помолчи, брат. Не надо трепать языком на площади.

Ибрахим открыл и закрыл рот, а у Мусы сердце камнем ухнуло в желудок и принялось бурно толкаться с кишками.

Все вернулись в чайхану. Последние посетители успели разойтись, хмуро косясь на широко, вразвалку ступающих айяров. Ушрусанцы сели тесным кружком, сдвинув головы.

– Мы нашли его мертвым в углу двора. Под дровами, - тихо сказал Ваки.

– К-как?..

– Лисица учуяла - залезла во двор и тявкать начала, подкапываться... помоечная тварь, думали, за отбросами копает, а она повизгивает, аж заходится...

– Это что же, кто-то разобрал поленницу, положил Алхана в углу, а потом накидал сверху дров?!..

– То-то и оно, - сжал челюсти Ваки.
– Что во дворе полно народу было...

– А остальные?
– быстро спросил Ибрахим.
– Местные? Продавец фиников и...

– Нашли под крыльцом собственного дома. Запах пошел. Сняли половицы и...

– А... тот, другой?

– Куда пошел, там и отыскали. Куфия поверх всего в отхожем месте плавала...

Все сглотнули и запереглядывались.

– Это что ж, выходит, их за то, что они финики и девок нам продавали?

– Нет, - вдруг хрипло выдавил Муса.
– Это не местные.

– А кто?
– жестко спросил Ваки.
– Мы тут с братьями подумали: надо брать по десять человек, и распинать на столбах - пока не сознаются, кто...

– Это не местные, - четко повторил айяр.
– И вообще не... человек.

– Чего?

– Это мертвая баба, про которую по приезде рассказывали.

– Чего?

– Которая по айванам шлепает и монистом звенит.

– Чего-ооо?.. Баба мертвая? Из ихних страшилок?!
– рявкнул Ваки.