«Тюрки основывали свои чисто светские своды правил, энциклопедии поведения на знании всей философии, науки, религии мира — от Аристотеля и Платона до Конфуция, Иисуса и Магомета. Но шли они от своих легенд и представлений, излагали их на тюркском языке и на тюркском алфавите, как руническом, так и курсивном.

Древнетюркский вклад в философию жизни каждого и в представления об общем государственном строительстве — это блестящий ряд сочинений, идущий от Орхоно-енисейских поэм VIII века, «Ырк битига» — «Книги сентенций» X века, от «Книги Коркута», вобравшей в себя легенды VII–XIII веков Ахмада Югнаки, энциклопедии «Словарь тюркских наречий» — «Диван Лугат ат-Турк» XI века Махмуда Кашгари, «Кодекса Куманикуса» XII–XIII веков.

Эти сочинения запечатлены как тюркским письмом — руническим и курсивным, так и письмом индийским, манихейским, китайским, арабским и латинским. В них нашли отражение светские представления прототюркских государств Элама и Хараппы, таких религиозных деятелей, как Заратуштра, Будда, Мани, Тенгри и Умай, Иисуса, Магомета, Яссави, античная философия Аристотеля и Платона, Конфуция, аль-Фараби, достижения персов и арабов, тема любви как всеобщего правила поведения Низами. И в то же время в них преобладали реалии тюркской жизни, их взгляды на жизнь и мироздание, основанные на добре, гуманности, деловой активности, росте благосостояния, возможности сосуществования разных противоположностей — хозяев и рабов, друзей и врагов, тюрков и не тюрков, зелёного и пурпурного, алого и жёлтого» [29] .

И среди этой духовной пищи в корджунах каравана были и аналогичные Словари, столь необходимые в дни многомесячного путешествия по просторам обитания многочисленных тюркских племён.

Махмуд аль-Кашгари в «Диване Лугат ат-Турк» не только перечисляет состав тюркских племён, вошедших в Караханидское государство. Он, словно бы комментируя созданную им карту, сообщает: «Первое из племён около Византии — печенеги, кипчаки, огузы, йемеки, башгирты, басмилы, кей, йабаку, татары, кыргызы, а они около Сина. Все эти племена от пределов Византии простираются на Восток. Затем чигили, тухси, ягма, играки, джаруки, чумулы, уйгуры, тангуты, хитай, а это Син, тавгач, а это Масин. Эти племена расположены между югом и севером».

Кипчакская империя, вбирая многие из этих племён, расстилалась к северо-западу от Восточного Туркестана.

О том домонгольском периоде воистину родственно-братских отношений Степи и Поля, о смешанных браках достойных представителей тюрков и русичей не раз писали в своих трудах Лев Гумилёв и Олжас Сулейменов.

То, что было, мягко говоря, не понято, не принято и не признано советскими учёными-исследователями «Слова о полку Игореве», являлось для моего учителя Олжаса Омаровича Сулейменова естественным в силу незаурядного ума и большого таланта учёного и поэта.

Время создания «Дивана Лугат ат-Турк» Махмуда аль-Кашгари — было и временем событий и действий, запечатлённых в «Слове о полку Игореве». Это было временем заката Хазарского каганата и расцвета Кипчакской империи, временем проникновения на обширные просторы Степи и Поля христианства, мусульманства, иудаизма, буддизма.

Ещё было далеко до прихода Чингисхана, возникновения Золотой Орды, а затем Крымского, Казанского, Сибирского, Астраханского, Казахского ханств, а затем родной по языку и фольклору, родной нам, казахам, до последнего позвонка Орды Ногайской. Но уже в это уникальное время жили и действовали городища Чуфут-Кале и Мангуп, в которых обитали караимы и крымчаки, их всех вместе с половцами-куманами-кипчаками, печенегами, берендеями, торкинами, гагаузами, огузами, татарами, мангытами, канглами, уйсунями, уйгурами, жалаирами, адаями, черкешами, киятами, конратами, дулатами, мадьярами, шымырами, албанами, найманами, уаками и многими, многими другими родами и племенами Степи, Поля, Черноморского побережья, Северного и Южного, Каспия, Кавказа, Кашгара, Баласагуна, Туркестана, Алтая, Тарбагатая, Иртыша и Забайкалья, Западного и Северного Китая, Центральной Монголии объединял и зачастую сплачивал великий тюркский язык.

Естественно, что тюркизмы этой эпохи, видимые и невидимые, произрастали добрыми семенами во многих диалектах, а зачастую являлись и корнеобразующей основой.

«Слово» — уникальный памятник, в котором сохраняются многие тюркские лексемы в их самых первых значениях.

Невидимый тюркизм — одно из главных доказательств подлинной древности «Слова о полку Игореве», в основе языка которого лежит южнорусский диалект XII века» [30] .

Олжас Сулейменов убеждён, что автор «Слова о полку Игореве» знал один из тюркских языков и разбирался в наречиях. Олжас Сулейменов утверждает, что автор «не стенографирует речи персонажей, но достаточно точно стилизует их: бусоврамне у него говорят на западно-кипчакском звонком диалекте. Гзак окает, как среднеазиатский тюрок: «ходын» вместо «хадын», «когань» вместо «каган».

Половецкая конфедерация племён не была моноязыкой, как, например, казахская после XVI–XVII веков. Языки половцев ещё не утратили племенной специфики, и поэтому мы вправе ожидать в тюркских элементах «Слова» диалектное разнообразие.

«Ордынский» язык XV–XVI веков был уже однообразнее. И даже если переписывавший текст «Слова» знал его обиходно, то не все авторские тюркизмы «Слова» были доступны его пониманию» [30] .

То, что с присущей ему интонацией, въедливо и с сарказмом «впечатывал» в свой труд «Аз и Я» Олжас Сулейменов, то, о чём с чувством собственного достоинства доказывал «невегласам учёным», а именно присутствие на молекулярном уровне «видимых» и «невидимых» тюркизмов в «Слове о полку Игореве», необходимо признать, что эти самые тюркские слова и наречия посредством пословиц и поговорок, а также иных словосочетаний уже «работали» на академическом уровне в «Диване Лугат ат-Турк» Махмуда аль-Кашгари, присутствовали со времён событий, описываемых в «Слове», и ранее, а следовательно, смею утверждать, что автор «Слова» не только знал один из тюркских диалектов, но и сам был носителем этого языка. Так же, как представители многих племён и народностей Поля и Степи, перечисленных мной выше, которые единой корневой системой тюркских наречий являлись своеобразными соавторами Словаря Махмуда аль-Кашгари, соавторами в силу того, что с самого рождения были носителями великого и неумирающего тюркского Слова.

Необходимо отметить, что известный казахский тюрколог Абжан Курышжанов, являясь автором многих научных трудов по Орхоно-енисейскому руническому письму, Старокипчакским литературным памятникам, а также «Кодексу Кумани-кусу», ещё в 1970 году опубликовал монографию «Исследование по лексике старокипчакского письменного памятника XIII века «Тюркско-арабского словаря».

А если проецировать от времени создания Словаря Махмуда аль-Кашгари в глубь веков, то луч поиска падёт на стелы VII–VIII веков орхонских надписей, освещая письменность «вечных камней», которая вбирает в себя именно тюркскую основу.