— Бабуль! А мне Антон предложил выходить за него замуж! — сказала Ирка покраснев.

— Это какой Антон?

— Он монтажник, радиоаппаратами занимается. Да знаете его! Он из бывших десантников. И теперь в тельняшке ходит!

— Тот, какой башкою потолок подпирает?

— Ага! — кивнула Ирка.

— Добрый малец! Руки золотые! Все могет сделать. И душа чистая, как у дитенка! Помню, кошонка принес в комнату. С улицы подобрал. Того собаки чуть не изорвали. Антон отнял у их. А в комнате накормил, обогрел, когда кошонок успокоился, отпустил ево. Ну, не прогнал. Посадил на подоконник и сказал:

— Коли хошь, оставайся, ежли не по душе, иди в свой дом. Тот посидел и выскочил наружу... А ведь вот не оставил животину в беде. Да только ли кошонку подмог! Вон к Поликарповичу двое пришлых пристали, совсем чужие, с улицы заявились. Тот их с вестибюлю ни на шаг, те с кулаками, а тут Антон! Обоих выпнул на улицу, да так им поддал, что войти в общагу больше не схотели! Энтот любого защитит. Ладный человек, чистый! Нет в его душе черных туч. Сколько живу, ни единожды пьяным не встревала. Фулюганства за им не видела. Едино што могет матюком загнуть. Ну, так и это, когда до печенок достанут...

...Егор Лукич просматривал журнал, когда в кабинет вошел плотный, седоватый человек. Сдержано поздоровался, представился, присев напротив Титова, спросил о Настасье.

— Да, проживает у нас такая. А вам она зачем? Кем ей доводитесь?

— Настя моя сестра.

— Вы хотите увидеться с нею?

— Я хочу забрать ее!

— Как это забрать? — растерялся Лукич.

— Насовсем. К себе! Домой! Будем вместе жить. Хватит ей по чужим углам мотаться. Не тот ее возраст. Пора жить семьей!

— Она и так не одна!

— О чем вы? Нельзя же сравнивать свою семью с чужими людьми! Все ж у Насти солидный возраст, к чему ей лишнее беспокойство и работа. Я неплохо обеспечен. Да и она получает пенсию. Зачем на восьмом десятке из последних сил тянуться?

— Вы с нею виделись?

— Нет! Я по телефону сказал, что приеду за нею.

— Она согласилась поехать к вам?

— Нет, я не стал по телефону говорить многое. Тут лучше с глазу на глаз. Но я уверен, что она поедет домой. Все ж мы родные люди!

— Наверное, вы правы,— тихо согласился Егор Лукич и позвал Настасью в кабинет.

Та, увидев брата, приветливо поздоровалась и присев рядом, спросила:

— Чегой-то прискакал взмыленный? Иль стряслось чтой-то?

— Я за тобою, Настя! Поехали домой!

— Куда это?

— Ко мне домой! Насовсем! Вместе жить будем!

— Зачем? Что у тебя не видела? — насупилась, отодвинулась Настасья, хмуро смотрела на брата:

— Никуда не поеду! Иль память мою отшибло? Не-е! Все помню, как опосля пожара пришла к тебе, а твоя жена чуть взашей не вытолкала. Ты и не вступилси. Она ж и ляпнула:

— Свои заботы одолели, как блохи, не знаем, куда от них деваться, а тут ты со своими соплями! Чем помогу? У самих всяк кусок считанный!

— Так-то и ушла от вас! Чужие люди приняли и подмогли заново на ноги встать. Хоть никем им не приходилася. Ни куском, ни углом не попрекнули, теплом не обошли. Что же тогда про родство запамятовал? Иль червяк жопу не точил? Тебя неспроста принесло,— пытливо смотрела на брата, тот, глянув на Лукича, смутился:

— Понимаешь, Настя, теперь у меня руки свободны.

— Это как? — не поняла бабка.

— Один я остался. Вика ушла!

— Куда подевалася?

— К другому! Бросила меня!

— Вона как! Дождался дуралей, покудова рога наставили! А ить сказывала тебе! Так не поверил! Во, и получил! Вздумал меня переманить к себе! На што глупое порешь? Не поеду! Я покуда не реханулась. Не хочу промеж вас стать той мышью, какую все ловят.

— Да ты о чем?

— Об том, что сколько раз вы разбегались, опосля сбегались! И все другие виноватыми оставалися. Вы вкруг хорошие! Так и живите сами. Меня не дергайте! — поджала губы.

— Настя! Вика не вернется! Я ее не пущу!

— Мне дела нет! Не Вика, другую приволокешь через день-другой! А я сызнова ищи себе угол.

— Зачем ты так, сеструха?

— Знаю вас! Набедовалася от обоих.

— Слово даю — никого не приведу! А и вспомни про мой возраст!

— А что? В прошлом годе Вика тебе морду била за сучонку. Та тебе во внучки годилась! Срамно вспомнить, с кем путался, плешатый козлище!

— Настя, я с женщинами завязал!

— Ты это мне не бреши! Завязал, покуда тут сидишь! На двор выйдешь, мигом ширинку рассупонишь! От того и Вика сбегла, что надоело ей тебя ловить, барбоса окаянного! Никакого стыда нет! На все места облысел, а как баб видишь, ровно жеребец, про все забываешь!