и храпит лесная рать.

дай-как, я свечу задую...

ты чего, сынок, задумал?

иль не будешь ночевать?

бредет окно ночное,

бредет сквозь топи звезд,

склоняясь над водою,

звеня о стебли верст.

в окне свет тусклый болен,

свеча бледна сквозь сон.

с бродячих колоколен

летит усталый звон.

в стекле дрожат соборы,

туман грозит перстом,

темно закрыв собою

златой порыв крестов.

бредет окно далеко

с погасшею свечой.

отлит чугунный локон

и детское плечо

темень старела, лилась.

боя старинного власть —

тени пытать на стене,

взмахом устать и стереть

теченье улиц деревянных

скорлупы утренних зонтов

несет вдоль стен, где в окнах вянут

невесты, но поют зато.

город туманный и холмистый,

как взгляд индейского вождя,

сам на себя пошел на приступ,

приставив лестницы дождя.

летит пожарная команда

дождь потушить, блестя водой.

под кровлей рухнувшей тумана

лежит раздавленно-младой

то был бы окон и ветвей

увядший звон, дрожащий выход

и свет вечерних сыновей,

ушедших огненно и тихо.

в стеклянной памяти окна —

дождей размытыми гербами,

когда летит к ветрам одна,

стать далью с скорбными губами

зрачок облокотись

о лестницу лучей

где небом чиркая о крышу

усатый бомбардир

за облаком плечей

кирпичный гнев стены

повиснул и не слышен

и сидя помирала

зима увечных ног

и грохот с крыши изнемог

напомнит око

тяжелой кладкою могил —

сквозь щеку щебет водостока

железной лестницей молил

вода встречает звук безглавый и рез

ко наглухо молчит.

ей отвечает дождь углами, свой отра

жая жесткий вид.

а там другие дни сменясь другими дня

ми летят по воздуху как кровли с го

лубями.

и молний вынутых отъявленный ответ

листве разрубленной заканчивает

нет.

ей странно быть! еще глаза об утре,

а уж карнизы отрывают день.

и ветер о камень бледнеет и тени зо

вет на порог.

долго кивали ему, пока он очнется от

рек.

здравствуйте! ваше крыло здесь не ва

ше очнулось.

конные встали, о шпорах буянит матрос.

и, сталь узнав, ей стремя вторит, и

даль о сигизмундах спорит.

ей этот вызов мил надбашенного срока,

он время наклонил и дышит одиноко

как клюв и крылья ночи хмуры

бредущей сгорбленно фигуре!

о, звезд вздымающийся стон!

конь-изваянье над мостом.

о тишину моста разбито

его чугунное копыто.

так каждый шаг ночному небу

и лошадиных звезд воды

домов качает сонный невод,

и тяжелы его ходы

ждет утро, серея над кровлей,

и окнами меряет ровно

часть страха и чуда, надежды,

где стены не могут тяжелые вежды

поднять

инвалид

мадмуазель, я вас слышу,

когда вы там, на крыше.

позвольте старому гвардейцу

в боях израненно надеяться

с вами по ночным карнизам пройтись,

где темные трубы и высь.

а то — один, и вечно слякоть,

и не с кем шпорами позвякать

девушка

пойдемте, добрый старый воин,

возьмите славный ваш костыль!

недвижны звезды, мир спокоен,

и летних кровель жар остыл.

пойдемте тихо и небесно,

смотрите — там в конце луча

стена — кирпичная невеста

слезами звезд блестит к очам.

и ночь железного покроя