Чувства их друг к другу были, конечно, уже не молодые и не жаркие, и бывали всякие неловкости и накладки, но тут выручало чувство юмора, которое у нее имелось в достатке, а Аркадий тоже старался развивать.

И он привязался к ней и чувствовал себя совсем женатым человеком. Он и на работе, на служебной вечеринке по случаю одного из праздников, представил ее сослуживцам как жену, и все его поздравляли. Не могу только понять, говорил он, и зачем тебе эта запись в удостоверении личности?

Не запись, отвечала она, не запись, а свадьба с раввином и со всеми причиндалами. И гостей позовем. Хочу почувствовать себя полноправным членом нормального буржуазного еврейского общества, никогда еще не была. Свадьба на яхте — подумай, как романтично. Аркадий только плечами пожимал: смолоду хиппи, к старости вроде как антихиппи, а все-таки хиппи. Она со смехом соглашалась.

Ну что ж, Аркадий был, в общем-то, даже и не против. Правда, расходы на свадьбу снова отдаляли момент починки мотора и выхода в море, но не страшно, ну, еще несколько месяцев, ну, год, пусть даже два — сияющая давняя цель по-прежнему маячила где-то впереди и грела душу. Он вынул папку с документами, готовясь к походу в раввинат.

И тут вспомнил.

Безвременное яхтовое забытье полностью стерло из его сознания простой факт: он был женат. Абсолютно и безусловно женат, со всеми записями, хотя и без раввина. Пожалел тогда большую прежнюю жену, не стал настаивать на разводе, а потом никогда и не вспоминал.

И что теперь?

Либо, воспользовавшись этим, отвертеться от свадьбы. Но не хотелось огорчать хорошую новую женщину — а вдруг обидится и уйдет?

Либо поступить так, как она советовала. А она сказала просто:

—Ну, ей-богу. Смешной какой. Большая проблема! Разыщи ее и разведись. Разведут легко. Столько лет не жили! Она, небось, тоже давно забыла.

Аркадий подозревал, что ничего она не забыла. Но делать было нечего, стал искать.

И нашел.

И вся их прекрасная жизнь кончилась из-за обыкновенного бабского каприза. Свадьбы ей захотелось, глупой старой хипке! или хипице? хипуше? А еще говорили, что это он, Аркадий, капризный, с фокусами. Но вот согласился же — и зачем? Ну обиделась бы. Поссорились бы. Может, даже и разошлись бы. Вряд ли бы она так уж сильно переживала. А он зато спокойно продолжал бы себе по-прежнему. И починил бы мотор, может, даже новый бы купил. Ну и вышел бы наконец в море...

Никуда его жена, оказывается, не уезжала. Ни в Ашдод, ни в Ашкелон. Аркадий нашел ее в наемной квартире около новой тель-авивской автостанции, в трущобном квартале, населенном в основном нелегальными иностранными рабочими.

На звонок приоткрыл дверь пожилой негр с изрытым оспой лицом и пустой глазницей. Второй его глаз подозрительно смотрел на Аркадия.

— Здесь должна жить моя жена, — сказал Аркадий.

— А! — укоризненно сказал негр и провел его в комнату.

На кровати, прикрытая не слишком чистым одеялом, полусидела и улыбалась ему его давняя большая жена. В ее улыбке не хватало всех нижних зубов и части верхних.

— Аркашечка, крошечка! — сказала она и растянула губы в улыбке еще шире, так что они сомкнулись посередине, а ее гордый греческий нос навис над подбородком. — Разыскал меня, маленький мой! Что, узнаешь свою красавицу?

Негр стоял подле кровати и неподвижно смотрел на Аркадия своим одним глазом. Где-то поблизости гремели посудой, слышался детский плач.

— И что же тебе теперь надо?

А Аркадий и сам не знал, что ему теперь надо.

Просить развода?

Просить развода у этого расплывшегося существа с полуседыми крашеными космами, с лежащими на коленях мешками грудей и без зубов?

Надо было что-то говорить. Расспрашивать, как она прожила эти двадцать лет, может быть, рассказывать что-то о себе. Но он не хотел знать, как она прожила эти двадцать лет, и рассказывать о себе тоже было ни к чему.

— Ты что, болеешь? — спросил он.

— Болею? — засмеялась она. — Нет, я теперь всегда здорова. Просто отдыхаю. Ночами работаю, если повезет, а днем отдыхаю!

— Оставьте нас, пожалуйста, — обратился Аркадий к негру на иврите.— Нам надо поговорить.

Негр взглянул на женщину. Та придержала его за локоть:

— Нет, Сэмми нам не помешает. Какие уж там у нас с тобой секреты! Да он и не понимает по-русски.