– Леха, о чем тренд! – заверещал приятель, запавший в последнее время на вечернее интернет-баловство в валютный форекс и несколько притушивший свой журнальный накал. – Подменишь меня сменщиком на направлении главного подхвата. Без проблем, тем более у нас, в последнем окопе популяризаторов, тираж рухает в тартар, а с ним и маня-маня. Где обещанная ксива о флотских подводных недоразумениях?

– Пишется, – вяло отозвался спец проблемного пера. – «Как тебе служится, так и недужится».

– … А где год ползущий до нас обзор студенческого фантазийного энтузиазма?

– В работе… под столом, возлежит чистой раньше стопкой листков.

– Врешь, водочным стопариком поди возлежит. Верю тебе, как плакучей иве рыдающий чужой кровью бумажный крокодил.

– Постой, – прервал приятеля Сидоров. – Ты в последнее время что-нибудь про членкора Триклятова слыхал? Про новые откровения.

Приятель с полминуты молчал.

– Да, ну ты и болид, метеор-рушитель чужих строк. Уже сунул скоростной нос на чужие горячие рельсы. Ну уж если «и ты Брут», тогда бери. Твое. Бери горячий, как пальчики монашки, заказ. Я все равно по горло в иене-рупии. Плачу по полной. Или тебе деньги карман жмут?

– Да ты что! – возмутился газетчик ложному демаршу.

– Тогда нечего аккуратной бодалой мотать. Мотай на ус срочное, по потолку расцененное. Архи, как вещал классик недоделанной революции. Не знаю уж, что успел нанюхать своими переразвитыми полушариями, но скажу. Верно, и сам знаешь. Этот старый возмутитель академии Триклятов…

– …гений со сдвигом наоборот, как его называли?

–.. он самый. Бывший…

– …бывший?

– Не можем нигде его найти. В «Физикал ревю» сбросил новую бомбу.

– Библейскую?

– Ну, все знаешь. Не вырубай компотер, перешлю текст тебе на адрес. Все университеты стонут отдельными кафедрами. Разбирайся.

– В чем? Он ведь, хоть и ходил пять лет в гениях, лет пятнадцать как уже отовсюду выкинут, что-то вроде… Или засекречен.

– Ну да, – обрадовался сметке приятеля журнальщик. – Все помнишь. Человек-Марке какой-то. Тогда еще не такой старый шизик выкинул уравнение, где, как и все чокнутые на экстремальном дознавалы, ловко вывел на чистую воду не кого-нибудь, а творца, как частный случай его же самого.

– Да, помню. Был здоровый скандал. Тогда ведь святые отцы тихо пасли паству, думая больше о горнем.

– То-то и паства. Поперла козлищу. Тебе карты в руки. Теперь по новой статье дикий звон на весь католико-гугенотский мир. Обзывают с осторожностью сурьезные ученые «биологической бомбой кремля», «вторым Доном Брауном», третьим Бруно или Брутом и невесть еще как. И первым охмурялой. Хопс из Лондона с каталки, мигая глазом, накатал телегу, что-де у Триклятова возможна ошибка при рождении и что если Триклятов впадет в кому, тогда они поспорят на равных. И вообще, дескать, этот русский «Малоносов», так и выразился всемирный урод, сует нос не в свои, а в божественные пространства, куда англосаксы давно забили свой толстый приоритет в виде неблевок, извиняюсь, нобелевок. И скоро он, Хопс, а с ним крепкие ребята из Брук-хэйвена и массачусетские энтрописты приложат нашего сибирской бородой об его остробритвенные выводы.

– Так я что?

– Лешка, рой, – прошептал приятель в экстазе. – Плачу по полной, нас весь мир перепечатает, брошу к черту с курсами мараться, уйду от старой жены в негу. Ищи лунатика, тот никому не дается, рой интервью, лучше серию, сериал. Последние бредни я тебе скинул. Я бы сам, да, знаешь, форекс, подагра, плоскостопие и жена, говорит – не старая. Кому верить? Друзьям, и тем только за деньги.

– Пока, – медленно повторил Сидоров.

А теперь крупный серый кусок протухшего торта в виде здания «Физики Общей земли», где мог обретаться новый Кальвин Лютерович Триклятов, валялся, можно сказать, у ног теряющего рабочую опору газетчика. Сидоров еще поглядел на жужжащих малышей, чирикающий беспечно трамвай, на звенящих пивом выпивох у палатки, на весь теплый, укутавший его уютом почти летний мирок и, вздохнув и поправив для храбрости университетский поплавок, вытянул листочки со статьей из внутреннего кармана. Вчера весь вечер просидел над каракулями «кулибина» и, ясно, ни бельмеса не понял. В редакционной вводной было сказано с европейской аккуратностью:

«Новая работа уважаемого доктора Триклятова поставила редакцию в затруднение. Первоначально, по ряду внешних причин отказав автору в публикации, продолжающей экстраординарные исследования известной ранее статьи ученого, позднее мы вынуждены были, попав под убийственный обвал аргументации автора, все же предложить научной общественности публикуемую ниже работу. И тем не менее, ждем в волнении от автора новых результатов, опровергающих прежние. Редакция».

Но поразил Алексея Павловича не сам текст, недоступный и небожителям науки, а с трудом разобранные им в конце некоторые выводы. На бумаге отчетливо был намаран меморандум:

«Итак, суммируем напрашивающееся, существенно ниспровергающее предложенную нами много лет назад в аналогичной статье интерпретацию… там мы вынужденно признали несомненное участие высшего, а проще – божественного разума при формировании правил поведения вещества. Уточненные же в данной работе подходы приводят нас, как и любого непредвзятого наблюдателя и проверяющего выкладки нейтрального исследователя, к выводам, возмущающим нас самих. Теперь автор, опустив в бессилии руки, готов признать дьявольский умысел в структурировании природных явлений. Скорее, здесь видится своеволие вещества – корпускул, молекул, человеков или галактик, или иначе выделяемого фантома – в строительстве собственной независимой судьбы. Впрочем, открыт и для автора вопрос – а чему же иногда равна эта своевольная “тильда”? С неописуемым нетерпением ждем опровержения результатов работы специалистами».