— Ну, как машина? — спросил сидевший справа от меня Дима Езерский, уже закончивший самостоятельные полёты на этом самолёте.

— Да ничего, — ответил я уверенно, — машина как машина. По-моему, мало чем отличается от нашей «ЛИ-2».

— Ну ладно, садись, а потом скажешь, — заметил Дима уклончиво.

Признаться, я изрядно волновался: как-никак это был мой первый самостоятельный вылет на новой, совсем ещё незнакомой мне машине. К тому же беспокоило и другое обстоятельство — за моими действиями наблюдал не кто иной, как Таран. А глаз у Тарана намётанный — ни одна деталь в технике пилотажа не ускользнёт от него!

Самолёт шёл на посадку, всё поначалу обстояло хорошо. Как вдруг машина клюнула носом, будто её потянула к себе с земли неведомая сила. Я растерялся на какие-нибудь доли секунды, потом, опомнившись, быстро отдал от себя рычаги сектора газа — моторы заработали на полную мощность. Медленно покачиваясь с крыла на крыло, самолёт буквально в нескольких сантиметрах от земли выровнялся и снова взмыл вверх.

Я оглянулся: ребят, только что сгрудившихся за моей спиной, не оказалось. Видя, что машина вот-вот зароется носом в землю, они не преминули быстренько перекочевать в хвост самолёта. Я же, собрав все силы, благополучно приземлился, как положено: «на три точки».

Зарулил самолёт на старт для следующего взлёта, с волнением жду, что скажет Таран. Конечно, не мог он не заметить, что я на выравнивании допустил ошибку и проскочил дальше, чем следовало.

Я не ошибся. Грозно подняв кулак, Таран предостерегающе крикнул мне:

— Смотри, повторишь ещё раз такой заход, пеняй на себя: не видать тебе этой машины как своих ушей!

На счастье, все последующие четыре самостоятельных вылета сошли без промахов. Направляясь в штаб на разбор тренировки, я продолжал ломать себе голову: «Почему у меня так получилось с первой посадкой?»

— Не горюй, Павел, — утешал Костя Бирюков, заметив мое удручённое настроение. — Дело-то ведь простое! Мы вместе с экипажем набились в пилотскую кабину — вот и перегрузили носовую часть самолёта. Стоило тебе убрать газ, как машина, естественно, клюнула носом. Молодец, что не растерялся!

В штабе полка Таран придирчиво разобрал каждый наш самостоятельный полёт, затем приказал экипажам Езерского и Бирюкова готовиться к вылету.

— А ты, Михайлов, — сказал он мне, — ступай за распоряжениями к командиру полка!

— Есть явиться к командиру полка! — ответил я по-военному коротко. А на душе кошки скребли. «Намылят, — думаю, — мне сейчас голову по первому разряду!»

В кабинете командира полка собрались лётчики из других эскадрилий. «Так, — рассуждаю про себя, — значит, не одному мне придётся краснеть».

— Все в сборе? — спросил командир полка майор Алексей Иванович Семенков.

— Все! — доложил начальник штаба.

С каким же облегчением узнал я, что вместо предполагаемого разноса Семенков приступил к изложению нового задания.

— На вас, бывалых лётчиков, кто имеет уже за плечами не один десяток боевых вылетов, командование возлагает большие надежды, которые, я полагаю, вы оправдаете… — говорил Семенков.

При этом он сообщил, что нам поручается принять на Востоке новые самолёты и перегнать их на базу, под Москву.

— Старшим группы, — продолжал командир полка, — по перегонке самолётов назначается лейтенант Михайлов.

Затем начальник штаба огласил состав экипажей. Я услышал: командир корабля и старший по группе — Михайлов, второй пилот — Павлов, бортмеханик — Кучугурный, радист — Мокроусов.

Кучугурного и Мокроусова я знал хорошо, это были надёжные боевые ребята из экипажа Бирюкова; недавно целый месяц они партизанили. «А вот Павлов, Павлов, — повторял я про себя, — кто же это такой? Верно, какой-то пилот из новеньких…»

— Ясно задание? — прервал мои размышления Семенков.

— Ясно! — дружно в один голос ответили мы.

Выслушав распоряжение, пилоты и штурманы экипажей собрались уточнить предстоящий маршрут.

Можно представить, какова была моя радость, когда я встретил здесь… своего старого тамбовского друга Володю! Так вот о каком Павлове шла речь в приказе!..

Я бросился к нему:

— Володя, откуда, какими судьбами?

Мы обнялись. Я рассказал ему о новом задании, сообщив, что он назначен ко мне в экипаж. Володя был очень рад этому назначению.

Вот мы и в Красноярске. Шла зима сорок четвёртого года. Буйные февральские ветры перемешали снежные наносы, свистела не умолкая за окном пурга. Мы расположились в гостинице. Моя и Павлова койки стояли рядом, как в давние- давние школьные годы.

— Помнишь, Володя, — спрашивал я, — как ты хотел удрать из школы, чтобы стать истребителем?