Мимо мавзолея шла демонстрация трудящихся Москвы. Где-то недалеко от трибуны в числе других родственников участников экспедиции находилась моя старушка-мать. Я пытался найти ее в толпе и узнать, чем она занята. Товарищ Сталин заметил мои усилия и, улыбнувшись, спросил:

— Кого вы так зорко ищете?

Помявшись, я ответил:

— Там где-то должна быть моя старушка, и я ее никак не могу увидеть.

Иосиф Виссарионович засмеялся и сказал:

— Пойдите, найдите и позовите ее сюда.

Мать, однако, я не нашел. Бедную старушку куда-то оттеснили. Тем временем демонстрация кончилась. Я снова поднялся на трибуну и слушал, как товарищ Сталин разговаривал с другими летчиками. Вдруг он обратился ко мне и спросил:

— Как же это так: у вас на всех снимках есть борода, а сейчас вы бритый?

Действительно, когда газеты давали снимки летчиков, спасавших челюскинцев, то они поместили портрет, на котором я был изображен с бородой. Это был старый снимок, относившийся к тому времени, когда я впервые попал на Север. По обычаю всех арктических новичков я отпустил бороду. Вернувшись из Арктики в Красноярск, я случайно увидел себя в зеркале и обомлел. Борода и усы были безобразного рыжего цвета. На Севере нам приходилось курить махорку, иногда сухой чай, кору деревьев. Едкий, густой дым пропитал бороду и окрасил ее в жуткий цвет. Я срочно побрился и с: той поры бороды не носил. B распоряжении же московских газет был только этот снимок.

Вечером того же дня в Кремле был устроен прием, в честь челюскинцев и летчиков. На этом приеме товарищ Сталин выступил с речью, в которой говорил о мужестве и отваге советских людей. Он говорил, что Герои Советского Союза проявили то безумство храбрых, которому поют славу. Но одной храбрости мало. К храбрости нужно добавить организованность, ту организованность, которую проявили челюскинцы на льдине. Соединение храбрости и организованности делает нас непобедимыми.

Товарищ Сталин тепло отзывался об участниках воздушной экспедиции. Я слушал очень внимательно. И вдруг вздрогнул: Иосиф Виссарионович назвал мою фамилию.

— Ведь вот, незаметный как будто человек, говорил товарищ Сталин. — Никогда его до этого времени не было заметно, да он мало говорит и сейчас. А посмотрите больше всех сделал и опять молчит.

Трудно передать состояние, в котором я тогда находился. Я, Парад, трибуна, прием — все это навалилось на меня сразу, как огромная гора. Мне, никогда до того и не мечтавшему видеть близко товарища Сталина, довелось сразу в один день трижды стоять рядом и разговаривать с товарищем Сталиным. Я всегда считал себя очень спокойным. Но тут внутренне переживал очень сильно. Внешне это, быть может, мало было заметно. Я не бегал, не топтался, не размахивал руками. Но внутри бушевала буря хлынувших на меня чувств, я получил колоссальный «переворот мозгам», как говорят у нас на Севере.

Вскоре после этого в Кремле было устроено совещание, на котором обсуждались итоги работы в Арктике и задачи, связанные с дальнейшим освоением Севера. Кроме товарища Сталина в совещании участвовали товарищи Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе, Куйбышев. На совещание были вызваны полярные моряки, летчики, руководители челюскинской экспедиции. На этом совещании, пожалуй, впервые широко и всесторонне был намечен сталинский план большевистского освоения Арктики. Разговор шел обо всем, начиная от организации научных станций и кончая работой авиации. Из летчиков выступали Леваневский, Водопьянов и я.

Во время моего выступления товарищ Сталин задал мне вопрос: можно ли использовать на Севере дирижабли? B ту пору я о дирижаблях только слышал И поэтому откровенно сказал, что ответить на вопрос не могу.

По окончании совещания мы на несколько минут задержались в зале. Воспользовавшись этим, я подошел к Водопьянову и начал укорять его за необоснованную защиту двигателей с водяным охлаждением. В своем выступлении Михаил Васильевич сказал, что для полярной авиации нужны моторы не воздушного, а водяного охлаждения. Между тем я считал (и считаю до сих пор), что наиболее удобными для работы в Арктике являются двигатели с воздушным охлаждением.

В пылу спора мы не заметили, как к нам подошел товарищ Сталин. Он молча слушал нас несколько минут и затем спросил:

— Вы чего спорите?

Ми объяснили суть наших разногласий. Товарищ Сталин рассмеялся и сказал, что каждый из нас по-своему прав: Водопьянов — потому, что сейчас на Севере много самолетов с моторами водяного охлаждения; я — потому, что моторам воздушного охлаждения принадлежит будущее.

Затем товарищ Сталин спросил меня:

— Вы, кажется, едете в Англию?

Решением правительства мне и Леваневскому была предоставлена командировка в Лондон для ознакомления с достижениями английской авиации. Я ответил товарищу Сталину, что мы собираемся выехать на следующий день, билеты уже в кармане.

— А как наша семья? — спросил товарищ Сталин. — Не обижается, что опять уезжаете?

— Жена обижается немного, — ответил я. — Говорит, только приехал и опять, как ворон, из дому улетаешь.

— А почему, бы Вам не поехать вместе с женой? — спросил товарищ Сталин.