В этот момент из дверей спальни появилась девчонка лет шестнадцати — беленькая, с заспанным личиком, в ночнушке до розовых пяток.

— Здрасьте, — вежливо сказала она и поплыла в сторону ванной.

— Это что за моль из шкафа?.. — Лариса проводила ее изумленным взглядом. — Эй! Кофе свари!.. — крикнула она вслед. — С утра кофе не могу выпить, — пожаловалась она, косо глянув на Славку. — Значит, так. Лева… Я отменила гастроли по Калуге и Брянску…

— Как?.. — Малиновский растерянно уставился на нее. — Ты что, Ларка?.. Афиши ведь висят. Люди ждут…

— Да не ждет никто. Лева, в том-то и дело. По три с половиной билета продано. Лучше я на рекламе рубль потеряю, чем на пустых залах — тысячу.

— Ну нельзя же так, Лара! Я три месяца этих гастролей ждал! Ну, пусть не филармония, зал поменьше, клуб какой-нибудь…

— Лева, я же не на глазок прикидываю, поменьше-побольше, я просчитала все. Не получается! Реклама, аренда, транспорт, гостиница, питание! Я даже в ноль не выйду! Опять, как в тот раз, буду из своего кармана доплачивать!..

Белая моль опять появилась в дверях спальни.

— Я дождусь сегодня кофе, твою мать, или нет?! — заорала на нее Лариса, ударив ладонью по столу. — Порхает туда-сюда! Бегом!..

Испуганная девчонка порскнула на кухню.

— Ну придумай что-нибудь, Ларка! Ты же гений!

— Что я могу придумать? Я же не могу заставить людей тебя слушать, если они не хотят! Ну выпустили мы с тобой компакт, потратила я деньги, — лежит мертвым грузом, хоть на металлолом сдавай!

— Да, и у нас лежит во всех магазинах — уже уценили в два раза, все равно не покупают, — сочувственно сказала Славка. Она решила напомнить о своем существовании, но, наверное, некстати, потому что Малиновский болезненно дернулся и обернулся к ней, готовый, кажется, придушить ее на месте.

— Нет, я теперь куплю обязательно… — попыталась сгладить неловкость Славка.

— Я с тобой разговариваю? — прикрикнула Лариса. — Я тебе леденцов куплю, чтоб ты рот заняла чем-нибудь!

— Но у меня же есть свой слушатель! — сказал Малиновский. — Старые-то, по крайней мере, остались. Ты же сама меня душишь! По радио меня нет, клипов нет — вот и не идут на концерты, вот и компакты лежат…

— Левушка, твои слушатели — бабы по сорок лет, которые тебя прежним помнят. Их много, вот только беда — у них дети школу закончили, их кормить-одевать надо и за учебу платить, да свои женские болезни лечить, а не на тебя тратить, и компакт от «Тампакса» они отличить не могут, потому что в другое время выросли…

Из кухни выплыла моль в ночнушке, аккуратно держа на ладонях чашку кофе.

— Ну, наконец! Спасибо, родила! Часа не прошло!.. — в сердцах сказала Лариса. И застыла с открытым ртом.

Следом за первой девчонкой появилась вторая — точно такая же, с такой же чашкой. Они поставили кофе на стол и скрылись в спальне.

— Это что… у меня со вчерашнего двоится?. — спросила Лариса.

— А ты не знала? — Малиновский торжествующе захохотал. — Я на тех гастролях, в Смоленске, познакомился. А потом оказалось — они по очереди на свидания ходили! Ну, я обеих в Москву и привез!.. Слушай, — он подался к Ларисе. — Ты представляешь, что будет, если их в тусовку вывести! Это же шок! Сдохнут все! Моделей, миссок всяких полно — никого не удивишь, негритянки у каждого второго, трансвеститы, педики — а такого еще ни у кого не было! Вот на этом шуме и подняться можно!

Лариса только покачала головой.

— Не о том ты думаешь, Лева. Поезд ушел. Никому не интересно, с кем ты спишь, хоть тройню найди… Лева, ты же мужик в расцвете сил. Сорок пять для мужика не возраст. Займись чем-нибудь. Женя Белоусов водкой торговал — три завода купил. У Макаревича в каждом городе ресторан. Каждый пытается чем-то подстраховаться. Начнешь реальное дело — я деньгами помогу…

— Я же не умею ничего. Меня как в десять лет на конкурсе нашли, я, кроме микрофона, ничего в руках не держал… Нет, Ларис, ты подожди, ты подожди, ты чего меня хоронишь-то?.. — Малиновский засуетился, от вальяжности не осталось и следа. Он вытер лоб, глянул на испачканную кремом руку. — Черт… Ты подожди, я же тебе главного не сказал… — Он побежал в ванную.

Лариса тоскливо посмотрела на часы. Быстро набрала номер на мобильном, негромко сказала:

— Ефим Ильич, я опоздаю на полчаса — машина барахлит… Нет-нет, спасибо, сама справлюсь…

Малиновский появился, вытирая лицо полотенцем. Под маской обнаружился немолодой, потасканый мужик с бульдожьими складками на щеках.

— Я тут с ребятами на «Мосфильме» договорился — молодые ребята, студенты. Им курсовую надо снять, а я предложил клип сделать. Аппаратура бесплатно, свет бесплатно, монтаж почти бесплатно, ни массовки, ни декораций. Представь: город, улица…

— Милицейское оцепление, лицензия на съемку в городе… — начала загибать пальцы Лариса.

— Ну подожди!.. Все черно-белое — серые люди, серые лица, все куда-то спешат. А я иду в толпе на камеру и пою. В золотом пиджаке. Знаешь, техника есть такая, что только одно цветовое пятно в кадре…

Лариса схватилась за голову.

— Лева-а! Золотые пиджаки уже лет десять как на помойке сгнили!

— Но меня не узнают без него! Это же мой фирменный знак! А главное — смысл: как бы золотая мечта — вот она, только руку протяни, а все спешат куда-то по своим мелочным делам и не замечают… Понимаешь?.. И клип-то в гроши обойдется — тысяч пять от силы…