Нет примет нашего времени, понимаешь?..

— Но ведь это о любви! — развел руками Ефим Ильич. — Большое чувство вне времени.

— Да чувства-то, может, и прежние остались с тех пор, как трахались на шкуре мамонта. Только способ передачи изменился. Раньше надо было любимой в глаза смотреть и за руку держать, а сейчас по электронной почте объясняются. И это тоже любовь!.. Ну хоть какую-то зацепку… Яне знаю… — Лариса огляделась вокруг, нащупала в кармане пейджер. — Ну вот пейджер хотя бы. Ведь у каждого второго есть, и тоже любовные послания шлют. Такие, что там телефонистки кончают, не сходя с рабочего места! А в песне ни разу не было.

Ефим Ильич на секунду задумался и продекламировал:

Я одна, только сердца стук.

Только пейджер со мной, мой друг.

Но экран его нем и пуст,

Отражает мою лишь грусть…

— Ефим Ильич, я тебя обожаю! Гений ты мой! — Лариса бросилась записывать.

Ефим Ильич скромно потупился.

— Лариса, тебя к телефону, — заглянула в кабинет жена гения.

— Тьфу, черт… Я же мобильный отключила… — Лариса ушла за ней в гостиную.

Ефим Ильич проводил ее глазами, улыбнулся Славке и доверительно понизил голос:

— Моя вторая половина не далее как завтра в пять берет с собой и дочь и сына и едет к морю отдыхать. Вы знаете — поэт не может жить без музы. Меня в четверг должны вы навестить, и о дальнейшем творческом союзе могли б без спешки мы поговорить. Ларису посвящать не нужно — у нас с ней искренняя дружба… — он со значением кивнул Славке и сунул ей в карман визитку. — Чтоб не возникло с адресом вопросов… В четверг я жду вас ровно в восемь!

Славка смутилась, она не ожидала такого поворота.

— А-а… вы правда можете на любое слово написать? — спросила она, чтобы сменить тему.

Ефим Ильич жестом волшебника развел руками.

— Ну, например… — Славка наткнулась глазами на тюбик с каким-то кремом. — Тюбик!

Ефим Ильич на мгновение задумался, прикрыв глаза:

Забытый на тумбочке тюбик

И в ванной оставленный гель

Говорят, что меня еще любят

И делят со мною постель.

С помадою фильтр сигареты

И дым, ощутимый едва, —

Любви бытовые приметы

Важнее порой, чем слова.

— Здорово! — в восторге сказала Славка. — А вы стихи никогда не пробовали писать?

Лицо Ефима Ильича вдруг вытянулось, губы задрожали, он вперился в Славку ненавидящими глазами.

— До свидания, девушка… — деревянным голосом отчетливо произнес он.

— Ну… — растерялась Славка. — Я имела в виду — настоящие стихи…

— До свидания, девушка! — еще отчетливее повторил Ефим Ильич, как приговор. — Надеюсь, дорогу до двери найдете сами…

Когда Славка с Ларисой подошли к машине, на другой стороне улочки затормозил и посигналил шикарный белый лимузин. Шофер открыл дверцу, появился хозяин с большим животом в распахнутом пиджаке. Он раскинул руки: — Лариска! Вот кого я рад видеть! Здравствуй, моя милая!

— Юлик! Здравствуй, мой хороший!

Они трижды поцеловались.

— Слышала, слышала, — сказала Лариса, оглядывая лимузин. — Поздравляю!.. Классный катафалк! Во что обошлось?

— О! — мужик нарисовал в воздухе несколько нулей. — Специальная сборка. Стекла бронированные.

— Слушай, на что ж ты живешь-то теперь? — изумилась Лариса. — У тебя Рогозин в ноль вышел. Вербинину только в дома престарелых с концертами зовут… В аренду, что ли, сдаешь? — кивнула она на лимузин. — Под свадьбы?

— Ну, на бензин пока хватает… А ты все сама рулишь на своем «Запорожце»? Сто раз тебе говорил — возьми шофера. Несолидно, Лариса, — укоризненно сказал мужик. — Или там второй уже не поместится?

— Да я бы взяла. Дурная привычка — привыкла думать за рулем. Слышал, может быть: кроме пищеварения там, слюноотделения, — она погладила мужика по пузу, — бывает еще мыслительный процесс. Ну, это когда извилины работают, — пояснила Лариса.

Мужик засмеялся и тут же посерьезнел.

— Слушай, смотрел вчера последние чарты — жутко расстроился. Твой Бойцов в конец десятки упал. «Доминошки» едва держатся. Пепу с Шайтановым совсем не видно.

— Ай, не говори! — огорченно махнула рукой Лариса. — А как я расстроилась — сколько ты за эти чарты заплатил, а все равно твои выше середины не прыгнули…

— За кого ты меня принимаешь, Лариса? — обиделся мужик. — Я честный человек. Если бы я заплатил — твоих бы и в первой сотне не было.