Вскоре мальчишка задышал ровнее, открыл глаза. Покосился на стоящего рядом Блоху, на пистолет в его руке.

— Потерпи, — улыбнулся Блоха и протянул руку потрепать его по волосам, но мальчишка испуганно шарахнулся, прижался к матери.

— Не понимаю, — пожал плечами полковник в штабе. — Чего ему не хватало? Хотел в Швецию — и так мог бы поехать. Хоть в Америку, с таким отцом… Да зачем ему Швеция — у него тут все было.

— Вот именно — с таким папашей! — зло ответил штатский. — Эти сынки уже с жиру взбесились… Душил бы в колыбели!..

— Тише, — полковник показал глазами на потерянно стоящего поодаль Богуславского.

— А что? Он их с оружием к самолету подвез. С ним тоже разберутся.

Богуславский слышал разговор. Он отошел подальше и прислонился к стене, прижимая руку к сердцу под пиджаком.

Офицер провел в комнату Инну Михайловну, Блохина и Таню с ребенком на руках. Заплаканная Инна Михайловна бросилась к Богуславскому:

— Боря… Что же это? Господи, что же теперь будет?..

Богуславский в упор глянул на Блохина:

— Ты знал?

Тот отрицательно покачал головой.

— Дай сигарету, — сказал Богуславский. Он закурил, часто, глубоко затягиваясь.

В штабе стало больше народу, вбегали и выбегали офицеры, звонили телефоны, работали одновременно несколько линий громкоговорящей связи.

Таня, не вполне понимая, что происходит, растерянно озиралась, прижимая к себе ребенка. Какой-то капитан наткнулся на нее.

— Это еще кто? — раздраженно спросил он.

— Жена Шищенко, — ответил кто-то.

— Да они отказываются говорить с родственниками! — Капитан побежал дальше, но через минуту снова налетел на Таню. — Да сядь ты куда-нибудь! Не путайся под ногами!

Все стулья были заняты офицерами, и Таня послушно присела на корточки у стены.

Планшетист подвел маршрут цели номер пять к самой границе…

Командир протянул наушники Игорю. Тот прислушался к английской речи:

— Это Стокгольм! — он, улыбаясь, прижал плотнее наушники, потом стал быстро отвечать по-английски.

— Курс двести сорок семь. Уровень, то есть эшелон шесть тысяч триста… — начал он переводить командиру.

— Передайте, чтобы пристегнулись, — ответил тот.

Игорь подбежал к дверям кабины, крикнул Соне:

— Скажи, чтобы все пристегнулись! Снижаемся! — он в восторге показал ребятам большой палец и указал вниз. — Садимся!

Соня, Мишка и Блоха заулыбались, переглядываясь.

— Курс двести десять, эшелон две тысячи сто… — переводил Игорь.

Самолет пробил облака, внизу появилось море, поля и аккуратные домики с высокими черепичными крышами.

— Сажают на военный аэродром… Курс двести два, высота тысяча шестьсот… Видите ли посадочную полосу? — Игорь глянул вперед и увидал огромное бетонное поле с локаторами, ангарами и зачехленными самолетами. — Видим!.. Ветер юго-запад, двенадцать метров в секунду…

— Разрешаю посадку. После остановки выключить двигатели и оставаться на месте до подъезда аэродромных служб и полиции, — сказал лейтенант-диспетчер. Переключил микрофон и доложил по-русски: — Москва, они садятся!

За окнами диспетчерской солдаты в касках и бронежилетах с автоматами рассаживались в пожарные машины. Вдали уже виден был заходящий на посадку самолет.

Планшетист сделал последнюю засечку. Линия маршрута уткнулась в город Вентспилс.

— Конец оповещения по цели номер пять! — он положил стеклограф, вытер желтые пальцы тряпкой, сел и открыл журнал.

Генерал докладывал по «вертушке»:

— Товарищ генерал армии, «набатный» борт приземлился в истребительном полку в Вентспилсе!.. Да… Так точно…

Полковник за столом усмехнулся, покачал головой:

— Так готовились — и так дешево купились!

— Простите… Извините, пожалуйста… — Таня пыталась остановить кого-нибудь из офицеров.

— Что? — остановился наконец все тот же капитан. — Ты что тут делаешь?!

— Мне нужно молоко.

— Какое молоко? — заорал капитан. — Тебя кто сюда пустил?

— Понимаете, у меня нет молока, — пыталась объяснить Таня. — Мне нужно накормить ребенка…