Свирин вернул на место дубину, выскользнул в коридор и прислушался. В вдалеке слышался знакомый цокот каблучков – сестричка поднималась по лестнице и должна была вот-вот появиться в холле. Он рванулся в открытую дверь напротив и забился в угол туалета.

Стоя лицом к стене, Свирин недовольно разминал ладони. «Если ей приспичит зайти сюда, придется и ее вырубать. А так не хочется».

Было слышно, что она немного постояла в холле, потом застыла у двери туалета, толкнула ее и вошла.

Свирин стоял спиной к ней. Еще секунда и он повернется. Ребро ладони правой руки было уже напряжено и готово к удару… Но все оказалось просто и миролюбиво. Она хихикнула:

– Это вы здесь, Василий. А я не нашла вас на диване и испугалась. Вы обещали, что не покинете свой пост, и не утерпели.

Она еще раз хихикнула, а Свирин, не поворачиваясь, невнятно промычал, делая вид, что никак не может справиться со своей ширинкой и этим очень смущен.

Он так и не увидел ее лица. По шагам было слышно, как она постояла у двери палаты и быстро пошла в свою комнатку. Возможно, она решила, что Василий не дурак и, быстро завершив начатое, заглянет к ней. Просто так, поболтать…

Свирин покинул психушку через пищеблок: из столовой на кухню, оттуда в полуподвальный склад, дверь которого запиралась на внутреннюю щеколду без замка.

На душе было легко. В карманах были документы Василия и пятьсот баксов мелкими купюрами.

Возле вокзала Свирин разбудил левака, отдыхавшего в своей «Ниве». Тот долго не мог понять, почему клиент предпочел его, а не поезд. До Джанкоя и так, и так три часа. А паровоз берет дешевле.

Проснувшись окончательно, водила начал торговаться:

– В гривнах не беру. Только рубли.

– Нет рублей.

– А что есть?

– Американские деньги.

– Баксы?

– Они самые.

– Сколько даешь?

– Десять до Джанкоя.

– Пятнадцать!

– Пойдет!

– Пятнадцать туда и столько же обратно.

– Не пойдет! Обратно десять. Всего двадцать пять.

– Договорились!

В Джанкое Свирин дождался открытия единственного обменного пункта и под паспорт Василия обменял часть долларов на местные украинские гривны. Эти деньги больше походили на конфетные бумажки, хотя и носили в народе гордое имя «хохлобаксы».

На привокзальной толкучке Леонид приобрел пеструю рубаху и турецкие джинсы с итальянскими наклейками китайского производства.

Он был уже в Крыму. До Симферополя оставалось около ста километров, а до Севастополя еще шестьдесят.

Звонить Мартову и сообщать о поражении он не хотел. У него еще был шанс. Надо только не забыть имя – Гириш Ананда. Этот маленький вертлявый индус прилетит только завтра вечером. Его можно перехватить в аэропорту, но зачем? Сообщить ему о грабеже, о пропаже документов, о том, что в Севастополе на него будут выходить жулики… Не стоит этого делать. Мартов говорил о Гирише, как о человеке умном, хитром, но пугливом сверх меры.

Свирин понимал, что его уже ищут на полную катушку. Он оставил вместо себя труп и значит ловить его теперь будут не только бандиты, но и местные менты. Поскольку всем известно, что его сняли с крымского поезда, то даже хохлы сообразят, где ставить основные капканы.

До Симферополя добирался на перекладных. Самым надежным транспортом Свирину показался колесный транзит «Беларусь». Молоденький парнишка, управлявший машиной, сам уклонялся от встреч с дорожной милицией и выбирал тихие сельские дороги.

Свирин пытался размышлять, но умные мысли перетряхивало на каждой колдобине и они никак не выстраивались в четкую схему. Что важное: найти украденные документы или застрелить наглеца, подсунувшего ему водку с клофелином? Надо бы сделать и то и другое. И лучше – одновременно.

Застрелить… Вопрос об оружии стоял действительно остро. Судя по сложности комбинации, с клофелином могло быть еще несколько бойцов, которых голыми руками или ножкой от стула не взять.

Крымская степь это не Южный берег. Там море и пляж под кипарисами, а здесь жара и пыль.

За селом Гвардейским стало больше зелени. Слева река Сапгир, вдоль которой рощи и тростниковые поля.

Первую милицейскую машину ДАИ Свирин увидел здесь. Но стояла она не на дороге, а у реки, рядом с камышовыми зарослями.

Тракторист снизил скорость и постарался не тарахтеть. Не надо дразнить гусей. Пусть стражи порядка спокойно загорают. Тоже ведь люди…

С ментами отдыхали очень веселые девицы – их визг доносился в кабину даже сквозь шум двигателя.

Простая мысль пришла к Свирину, когда служивые и их машина скрылись за камышами: «На берегу не было одежды: ни формы, ни ремней, ни оружия. Все сложено в машине. И ключи от нее там. Не могли они взять ключи на траву. Ну не могли!»