Он жестом велит мне не торопиться и возится с каким-то раздвижным прибором — высасывает с поверхности бассейна мусор, подтягивает мячи на мелкое место, заходит в воду и достает их, а потом отправляет через забор обратно на поле, как будто швыряет гранату в фашистов. Арт, судя по всему, не в ладах со своим новым окружением и видит исключительно минусы и изъяны. Люди в пятьдесят лет обычно не меняют дома. Мои родители так и не сумели оправиться от изумления, которое испытали, когда въехали в дом своей мечты, в восточной части города, — это произошло незадолго до того, как отец разорился. Джакузи их смутило, хотя они думали, что со временем им понравится, а лишние спальни вгоняли отца в краску.

Я убираю мобильник в карман и присоединяюсь к Арту за столом в тени зонтика с эмблемой пепси-колы, облепленного серым пеплом. Арт ворует из собственных ресторанов — дурной знак. Черный камень, похожий на кусок лавы, прижимает к столу покоробившийся от дождя рыболовный журнал и пачку объявлений об эскорт-услугах — такие листки обычно раздают старики на улицах, их несут с собой до угла, а потом комкают и выбрасывают.

— В доме не хватает женской руки, — говорит Арт.

— Кокилла уехала в субботу утром. Хотите выпить?

— Соболезную. Она уехала насовсем?

— Впрочем, выпить вы и не сможете, потому что она забрала все бокалы. Надеюсь, насовсем.

— Почему надеетесь, Арт? Вы ведь любите жену.

— Это она сделала, Райан. Она оставила записку с признанием. Вот чем я сейчас занимаюсь — хожу к адвокату и перебираю улики. Меня уже мутит. Видите пятно на рубашке? У меня язва. Представляете? Я отдал Кокилле все. «Фиеста брава» принадлежала ей. Мы готовили по ее рецептам. Предают всегда только свои — так, кажется? Просветите меня. Это что — какая-то великая истина? Подмешать заразу в гамбургеры и накормить ими детей в бумажных шляпках.

— Очень неприятная картина. Вы, наверное, страшно расстроены.

— Сегодня утром мое дерьмо было фиолетового цвета. Фиолетового!

— И какие у Кокиллы были мотивы?

— Вы эксперт, вот и догадайтесь.

Арт прав, я и сам знаю, отчего любимая жена, которая всегда изъяснялась по-английски чопорно, как все иностранцы, и выглядела столь застенчивой, разрушила его мечту. Я знаю — потому что наблюдал за Артом, изучал его. На кухне, где он учил запуганных юнцов обжаривать тортильи в кипящем свином жире. В столовой, где он громогласно напевал народные песни двум ревущим близнецам в детских креслицах. В кабинете, где он привычно разъяснял сотрудникам всю важность взаимного доверия в отношении чаевых. Любой бизнес, по сути своей, — это чья-то мечта; Арт больше всего хотел, чтобы мир, точно ребенок, покоился в его крепких объятиях. Он не шпынял и не унижал подчиненных, он относился к ним по-отцовски, но его щедрость неизменно подразумевала, что мир слаб и деструктивен, что он несет в самом себе угрозу. Даже то, как он угощал своих партнеров, без спроса приказывая наполнять тарелки обедающих, казалось слегка унизительным. Рестораны Арта были хороши и доступны, но в них ощущалось нечто удушающее; хотя в каждом зале посетители видели изображение Кокиллы в полный рост, в национальном костюме, с дымящимися мисками бобов и риса, «Фиеста брава» была детищем Арта, его сердцем и душой. Бунт жены стал неизбежен. Мужчина, который смешивает бизнес с семьей, рискует утратить то и другое, насколько мне известно. Арт не дожидается моего ответа.

— Она ушла, потому что не выносила запаха, — говорит он. — Запаха кухни. Это что, климакс? Вопрос вот в чем — подавать ли в суд?

— Конечно, нет. Ликвидируйте дело и двигайтесь дальше. Наслаждайтесь игрой в гольф. Рано или поздно вас посетит новая идея — тогда позвоните мне, и поговорим. Впрочем, не форсируйте событий. И поставьте рамки своему гостеприимству.

— То есть?

— Вы даете людям больше, чем они хотят. Перекрываете им кислород.

Арт барабанит пальцами по крошечной столешнице, и частицы пепла сыплются через край. Я переминаюсь с ноги на ногу, дабы показать, что спешу. Я вовсе не рассчитывал вмешиваться в семейную ссору, и Арт не в том настроении, чтобы выслушивать горькие истины, — и не обязан делать это прямо сейчас. В любом случае, он не в восторге от моих идей — Арт пригласил меня по совету своего адвоката, знаменитого юриста, с которым мы познакомились в Небе и который, по слухам, был лишен звания за фокусы с доверенностями.

— Хотите есть, Райан?

— Перекусил в самолете. Мне очень жаль насчет Кокиллы, Арт. Видимо, дети остались с ней?

— Да. И теперь она промывает им мозги. Они думают, раз я не бахаи, то ни цента ни стою.

— Кокилла — бахаи? Я и не знал.

— Их трудно отследить. Они смешиваются с другими группами.

Я встаю и протягиваю руку.

— Куда-то собираетесь? А я думал, вы полностью посвятите мне вечер.

— Денег не нужно. Я скажу КСУ, чтоб не давили на нас. Вы расстроены.

Арт складывает руки на груди.

— Значит, вот как вы работаете. Человек теряет все — и вы тут же удираете. Ну а мне нужна компания, Райан. Посмотрите на меня. Или вы отправляетесь со мной развлекаться в город, и мы напиваемся, или я скажу тому типу, который звонил на прошлой неделе, что Райан Бингам придурок и не умеет доводить дело до конца.

— Кто вам звонил, Арт?

— Он собирал отзывы. Человек из какой-то фирмы, куда вы хотите перейти.

— И что вы сказали?

— Что от меня только что ушла жена, но я непременно с вами свяжусь, как только прочищу мозги. Как вам ресторан «Звезды»? Я заказал там столик. Поедем на вашей машине или на моей, все равно.

— Тот, кто звонил… он говорил серьезно, или, может быть, это розыгрыш? Один из моих коллег — шутник.

— Как по-вашему, есть у меня шансы, если открыть ресторан под новым именем? Не мексиканский… что-нибудь более гигиеничное. Например, ближневосточная кухня.

— Не такая уж большая разница, как вам кажется. Если непременно хотите заниматься ресторанным бизнесом, то учтите, что сейчас многие богатеют на продаже пончиков. На юге есть одна компания, которая скоро станет общенациональной, но вам придется делать совместную рекламу, и встречные закупки — это тоже проблема.