Другим видом деятельности МВФ является мониторинг, анализ экономических результатов страны в ходе консультаций по 4-й статье, обсуждавшихся в главе второй. Это механизм, с помощью которого МВФ навязывает развивающимся странам, не зависящим от его помощи, свои особые взгляды на будущее. Поскольку экономический спад в одной стране может оказать нежелательное воздействие на другие страны, имеет смысл, чтобы страны оказывали давление, заставляя друг друга поддерживать силу своей экономики. Здесь также отражается проблема продукции глобального общественного потребления. Проблема заключается даже в самой форме странового отчета. МВФ акцентирует внимание на инфляции, но безработица и рост имеют столь же важное значение. И политические рекомендации тоже отражают частные взгляды Фонда на баланс между государством и рынками. Мой непосредственный опыт с консультациями по 4-й статье в США убедил меня, что это тоже задача, которая должна быть передана другим организациям. Поскольку спад в одной стране оказывает непосредственное влияние на ее соседей и соседи уделяют повышенное внимание тому, что происходит в ней, региональный мониторинг был бы жизнеспособной альтернативой.

Возвращение МВФ к его первоначальной миссии, т.е. сужение его поля деятельности, обеспечило бы большую подотчетность. Мы могли бы попытаться установить, воспрепятствовал ли Фонд возникновению кризисов, создавая более стабильную глобальную среду, и удалось ли ему добиться их прекращения. Однако очевидно, что сужение поля деятельности МВФ не разрешит проблем института, поскольку часть обвинений в его адрес состоит в том, что он навязывал политику, которая привела к возрастанию глобальной нестабильности, такую, как, например, либерализация рынка капиталов, и что его политика больших выкупов долгов, будь то в Восточной Азии, в России или в Латинской Америке, оканчивалась провалами.

Сразу после Восточноазиатского кризиса и провала политики МВФ возник общий консенсус по поводу того, что с международной экономической системой творится неладное, что необходимо принять меры по стабилизации глобальной экономики. Однако многие в МВФ и министерстве финансов США считали достаточными лишь небольшие изменения. Чтобы компенсировать отсутствие в планах крупных новшеств, они придумали реформаторской инициативе грандиозное название: ((Реформа глобальной финансовой архитектуры)). Название было нацелено на то, чтобы создать впечатление, будто планируются крупные изменения правил игры, способные предотвратить очередной кризис.

Эта риторика отражала некоторые реальные проблемы. Но точно так же, как те, кто стоял во главе МВФ, они постарались переложить на других свои ошибки и уйти от системных проблем и свернуть реформы. Исключением был поиск возможностей того, что помогло им добиться расширения властных полномочий и получения больших денег для МВФ, а также расширения круга обязанностей (таких, как обеспечение перехода к новым стандартам и нормативам, принятым в передовых промышленных странах) [62] .

Появились сомнения в искренности намерений. Они усиливаются под влиянием дискуссий о реформе. «Официальные» дебаты о реформе идут в тех же институтах, и в них доминируют те же самые государства, которые столь «эффективно» осуществляли глобализацию на протяжении более пятидесяти лет. В мире к официальным дебатам сегодня относятся с изрядной долей цинизма. Встречаясь за столом заседаний с теми же самыми людьми, которые были ответственны за систему все это время, развивающиеся страны задаются вопросом: насколько вероятны реальные изменения? В отношении «стран-клиентов» разыгрывается фарс, в котором политики делают вид, что готовы что-нибудь предпринять для решения проблем, в то время как группы финансовых интересов работают над тем, чтобы сохранить как можно больше из нынешнего положения. Циники частично правы, но только частично. Кризис вынес на поверхность, что с процессом глобализации дело обстоит как-то не так. И это ощущение мобилизовало критику, направляя ее на широкий спектр проблем - от бедности до прозрачности, среды обитания и трудовых норм.

Внутри этих международных организаций среди многих влиятельных лиц преобладает чувство самодовольства. Институты изменили риторику. Теперь они говорят о «прозрачности», о «бедности» и об «участии в управлении». Даже если существует разрыв между риторикой, она влияет на поведение институтов, их прозрачность, их внимание к бедности. Их вэб-сайты лучше оформлены, и имеет место большая открытость. «Парсипативная оценка» бедности генерировала большую вовлеченность и большее осознание влияния бедности на осуществление программ. Но эти изменения, какими бы глубокими они ни казались тем, кто находится внутри организации, представляются поверхностными находящимся вовне. Нормативы гласности в МВФ и во Всемирном банке все еще значительно ниже уровня, чем в правительствах таких демократий, как США, Швеция или Канада. Они пытаются скрыть критические доклады; только их неспособность предотвратить утечку информации приводит в конечном счете к преданию фактов гласности. В развивающихся странах растет неудовлетворенность новыми программами, в том числе и парсипативной оценкой бедности, когда тем, кто участвует, говорят, что важные обстоятельства, такие, как макроэкономическая структура, остаются для них закрытыми{54}.

Есть и другие примеры, подтверждающие, что изменения больше относятся к словам, чем к делам. Сегодня даже высшие лица МВФ иногда признают опасность движения краткосрочных капиталов и преждевременной либерализации капитального и финансового рынков. Это представляет собой важное изменение в официальной позиции Фонда, хотя еще слишком рано судить о том, будут ли и какие изменения в риторике отражены в политике, осуществляемой в странах-клиентах{55}. Один простой эпизод показывает, что до сих пор свидетельства не являются обнадеживающими. Вскоре после вступления в должность новый исполнительный директор Хорст Келер посетил ряд стран - членов МВФ. Находясь в Таиланде в конце мая 2000 г., он отметил то, что давно общеизвестно вне МВФ и начало проникать в Фонд: опасность либерализации рынка капитала. Соседняя Индонезия сразу же схватилась за открывшуюся возможность, и во время его визита в июне правительство страны объявило о планах изучить опыт интервенций на рынке капитала. Но МВФ быстро поставил на место индонезийцев и Келера. Бюрократия победила: либерализация рынка капитала может казаться с теоретической точки зрения проблематичной, но планам интервенций (контроля) на рынке капитала, разумеется, не место на рабочем столе тех, кто просит помощи у МВФ.

Были и другие движения в сторону реформ, нерешительные или недоработанные {56} . Когда поднялся вал критики огромных выкупов долгов в 1990-х годах, последовал ряд неудачных реформ. Сначала появился пакет упреждающих кредитов - предоставление кредитов прежде, чем кризис фактически разразится,- Бразилии. Они предотвратили кризис в этой стране, но только на несколько месяцев и ценой огромных издержек. Потом была идея чрезвычайной кредитной линии, другой меры, предполагающей, что деньги держатся наготове на случай, если возникнет кризис {57} Это тоже не сработало, в основном потому, что никто не заинтересовался этой идеей на предложенных условиях {58} . Было признано, что внешние выкупы долгов содействовали моральному риску, практике слабой проверки заемщиков, и тогда появилась стратегия внутреннего выкупа долгов. Согласно этой стратегии, кредиторы должны были нести часть издержек. Стратегия была предназначена не для таких крупных стран, как Россия, а скорее для малых и слабосильных стран, таких, как Эквадор, Украина, Румыния и Пакистан. Как уже разъяснялось в главе восьмой, в общем и целом стратегия внутреннего выкупа была неправильной. В некоторых случаях от нее вскоре отказались, как это сделала Румыния, но только после того, как она успела нанести значительный ущерб экономике страны. В других случаях, например в Эквадоре, она была осуществлена и нанесла еще больший, опустошительный ущерб. Новый министр финансов США [63] и новый исполнительный директор МВФ высказали сомнения относительно тотальной эффективности стратегии больших выкупов, но потом возвратились к ней снова: II млрд. долл. и 21 млрд. долл. были предоставлены Турции в 2000 г. и Аргентине в 2001 г. Окончательный провал стратегии выкупов в Аргентине вынудил, по-видимому, начать пересмотр стратегии.