Кургинян:Я понял позицию. Мне нужно было только понять позицию.

Маслаков:Только я в вину это не ставлю, да.

Кургинян:Скажите, пожалуйста, второе. Вы считаете, что… вы действительно считаете, что к 38 году Гитлер был респектабельным политиком? — вы ведь это сказали. А холокост?

Маслаков:Подождите, в 38 году никакого холокоста еще не было…

Кургинян:«Хрустальная ночь» еще…

Маслаков:«Хрустальная ночь» была после Мюнхена, она была после Мюнхена.

Кургинян:Ах, значит, этого не ждали? Не читали «Майн Кампф», не было уже выкидывания евреев из всего чего угодно? Он не назывался главным антисемитским хулиганом мира, он был респектабельным политиком к 38 году? А в 39… Но тогда, простите меня, он и в 39 такой же. Это одно и то же. И тут я имею право сказать, поскольку это не мой политик, это один и тот же мерзавец и негодяй, каким он был с 33-го и раньше, он уже полностью себя проявил. Но им хотелось видеть его респектабельным политиком, а вы-то что по этому поводу считаете?

Маслаков:Нет, я с вашей оценкой абсолютно согласен.

Кургинян:Спасибо.

Маслаков:Как и любой здравомыслящий человек, по-моему…

Кургинян:Спасибо, теперь скажите, пожалуйста,

Маслаков:Нет, давайте я все-таки отвечу…

Млечин:Дайте договорить.

Маслаков:Я вас не перебивал все-таки…

Кургинян:Нет, нет, я…

Маслаков:Ну так вот…

Кургинян:…я думал, что вы закончили.

Маслаков:Я в данном случае основываюсь на вполне конкретных фактах, как вы это говорили.

Кургинян:да.

Маслаков:Если мы посмотрим, на ситуацию, да, вокруг Чехословакии, если мы к ней вернемся, да, как она оценивалась не только, да, вот, руководителями держав…

Сванидзе:Если можно, коротко.

Маслаков:а истеблишментом, вот… тем, что тот же самый Линдберг, вот в качестве примера, вот первое, что приходит в голову — это же был просто фанат Гитлера, известнейший летчик, да, амер… он был горячим его поклонником. То есть среди политической элиты и Штатов, и Франции, да, Гитлер не оценивался тогда так однозначно, как мы оцениваем его сегодня.

Сванидзе:Я не понимаю, честно говоря, к чему этот разговор сейчас?

Кургинян:Я спрашиваю: вы снимаете позицию, что Гитлер был респектабельным политиком в 38 году?

Маслаков:Нет, нет. Это не моя позиция, я этого не говорил.

Кургинян:А чья позиция?

Маслаков:Это позиция тех политиков, которые тогда эту, собственно говоря, политику вели.

Кургинян:Но эти политики были правы — тогда?

Маслаков:История показала, что они ошибались, по-моему.

Кургинян:Нет, а тогда, вот в 38-м они смотрят него вот такого, он уже существует, и говорят: «это респектабельный политик, душка»

Маслаков:Нет.

Сванидзе:Еще можно короткий вопрос, потому что все время вышло.

Маслаков:Нет.

Сванидзе:Спасибо.

Млечин:Ваша честь, извините, мы о каких-то политиках говорили… никто из них пакт о дружбе с Германией — нацистской — не подписывал. Но ведь кто же это скажет.

Кургинян:О-о-о… Как они обнимались, как они его называли «мой дорогой».

Млечин:Не знаю, кто с кем обнимался — это вам ближе…

Кургинян:На Олимпийских играх не сидели рядом?

Млечин:Но факт… Никто пакта с Гитлером больше не подписывал. Ну это хотя бы вы знаете, хоть немножко-то вы должны знать историю.

Кургинян:Как никто? Чехи не подписывали?

Млечин:Пакт о дружбе, друг мой, о дружбе!

Кургинян:Поляки не подписывали?

Млечин:Пакт можно подписывать о торговле, еще о чем-то… о дружбе

Нарочницкая:Не о дружбе, а о ненападении, зачем…

Сванидзе:Спасибо.

Кургинян:Дорогой мой, это шедевр! Это шедевр интеллектуальной дискуссии.

Сванидзе:В эфире «Суд времени». Идет третий день слушаний по теме: « Пакт Молотова-Риббентропа — путь к началу Второй мировой войны или необходимая передышка для СССР?» И я предоставляю возможность для заключительного слова обеим сторонам. Пожалуйста, сторона обвинения. Леонид Михайлович, короткое заключительное слово по теме.