Шрифт:
Кургинян: Т. е. община, которую так исследовал Маркс, читая письма Энгельгардта и все прочее, она и сыграла здесь роль.
Чешев:Да, да, именно этот тип сознания.
Кургинян: Сергей Борисович. Я дам Сергею Борисовичу часть своего времени из заключительного слова. Сергей Борисович, Ваше мнение.
Сванидзе: Полминуты, Сергей Борисович.
Чернышев:Мне кажется было бы очень здорово попробовать решить обратную задачку: а на какие корни опирается вот тот человек, который сейчас возникает в России? Я уверен, что тот человек, который возникнет когда-нибудь лет еще через 50, он тоже будет интересным, ярким. А покуда мы видим то же самое, что вот этот человек во френче по Бердяеву — очень странные люди, полубандиты-полужулики, которые наводнили наши улицы. И вот корни этих людей хотелось бы понять, они тоже есть. Когда мы вычтем вот эти корни, мы увидим в остатке советского человека. Когда мы добавим, мы поймем, что может получиться, если мы соединим советского человека, великого, и того, который сейчас вырастает, и тот, который сейчас столь уродлив.
Кургинян: Спасибо, Сергей Борисович.
Сванидзе: Прошу Вас, Леонид Михайлович. Ваш вопрос стороне защиты.
Млечин: Мы, наверное, с Вами, Сергей Борисович, примерно одного поколения люди. И я уверен, что Вы читали этот чудный труд Георгия Лукича Смирнова под названием «Советский человек».
Чернышев:К сожалению, нет, не читал.
Млечин: Неужели? В советские времена, это было замечательно, поскольку он руководил отделом пропаганды Центрального комитета партии, то это был труд, который просили нас всех читать, и там ясно и хорошо сказано о том, что такое советский человек — это тот, для которого труд стал первейшей просто любовью жизни. А вот еще один труд, с которого началось такое… советология, такая более серьезная, как ни странно. Это книжка большого русофила, немца по происхождению, его предки еще при Екатерине переселились в Россию, Клаус Менерт. И вот Клаус Менерт первым поставил — вот в 1959-м году у нас вышла, в Германии вышла годом раньше — первым поставил вопрос о том, что такое советский человек, и наша пропаганда стала потом откликаться самым разнообразным образом. Так вот я позволю себе, и нам с вами будет, я уверен, любопытно, процитирую одно положение Клауса Менерта, у меня это фигурирует как доказательство № 4.
Материалы по делу.
Из книги Клауса Менерта «Советский человек»: «Большевики неумолимо и последовательно выкорчевывали все то, что мир считал типично русскими чертами характера. Сталин пустил в ход все средства террора, экономической и финансовой политики, пропаганды и воспитания, чтобы силой укротить своенравную русскую натуру.
Изменились как раз те черты в облике русского человека, которые были наиболее импонирующими: бесхитростная простота и откровенность. Режим заставил его быть расчетливым, притворяться и даже предавать ближнего ради собственной безопасности».
К. Менерт. Советский человек. М., 1959.
Млечин: Сергей Борисович, скажите, пожалуйста, конечно это взгляд несколько со стороны, но разве он не точен, разве вот то, что здесь происходило на нашей земле, начиная с 17-го года на протяжении многих лет, не искорежило душу всех народов, которые жили на территории Советского Союза? Все то, что хорошее было в русском народе, в других народах разве не подвергалось советским режимом, особенно, в первые десятилетия, ужасному прессу и уничтожению? Нет? Не согласитесь со мной?
Чернышев:Вы знаете у нас действительно общее поколение, но когда Вы работали в ЦК партии, я работал…
Млечин: Я в ЦК партии не работал.
Чернышев:…ну, где-то в этой сфере, я работал в комитете молодежных организаций СССР, поэтому у Вас было преимущество в доступе к спецлитературе. Мне больше нравится другая книжка. Она называется «Советские народы», это покойная Козлова, которую издало издательство «Европа». Она основана на материалах народного архива, помните, такой был интересный проект в РГГУ тогда, тогдашнем архивном институте, и собирали остатки: воспоминания, письма, архивы. Мне кажется, нужно отойти от идеологического взгляда на русского советского человека и подойти социологически. Посмотреть на реальный материал, причем, и с профессионализмом социолога, и с любовью нормального человека, который сам оттуда вышел. Вы увидите другую картину. Я рекомендую Вам эту книгу с послесловием Глазычева и предисловием Глеба Павловского.
Млечин: Т. е. Вы не согласны с тем, что пресс советского режима по-своему калечил русских людей, украинцев, не важно, всех, кто…
Чернышев:Пресс любого режима калечит.
Млечин: Согласен с Вами. Так. Тогда, если можно, чтобы подтвердить Ваши слова, чтобы подтвердить Ваши слова, это письмо академика, замечательного русского ученого, академика Ивана Павлова Молотову, главе правительства, декабрь 34-го года, это доказательство № 7. Просто чтоб подтвердить Ваши слова.
Материалы по делу.
Из письма академика Ивана Павлова Вячеславу Молотову. «Вы сеете по культурному миру не революцию, а с огромным успехом фашизм. До Вашей революции фашизма не было… Мы жили и живем под неослабевающим режимом террора и насилия… Тем, которые злобно приговаривают к смерти массы себе подобных и с удовлетворением приводят это в исполнение, как и тем, насильственно приучаемым участвовать в этом, едва ли возможно остаться существами, чувствующими и думающими человечно. И с другой стороны. Тем, которые превращены в забитых животных, едва ли возможно сделаться существами с чувством собственного человеческого достоинства. Пощадите же родину и нас». Своевременные мысли, или пророки в своем Отечестве. Л., 1989.
Млечин: Эти слова ужасные не находят отклика разве в Вашем сердце?
Сванидзе: Время истекло.
Чернышев:В моем сердце находят отклик и эти слова, и те слова, которые приводились в свидетельствах защиты. Но я хотел бы сказать, что Павлов прав, что не было бы без нашей революции фашизма, но Павлов не сказал о том, что без нашей революции не было бы революции Рузвельта.
Млечин: Ну, вряд ли его интересовала революция Рузвельта на фоне тех бедствий, которые происходили на его Родине.