Шрифт:
Кургинян:Мартинизм? Если месье Филипп, то мартинизм? Он ученик Папюса, да?
Варламов:Совершенно справедливо. Они хотели как бы вместо него поставить своего православного народного человека, действительно у которого были вот эти вот задатки старца.
Кургинян:Смотрите, вот Вы очень интересно рассказываете. Значит, была целая партия.
Варламов:Это версия.
Кургинян:Партия прорыла ходы, защищала.
Варламов:Здесь давайте сразу оговоримся, что это версия, которая мне кажется крайне любопытной, но точных доказательств, что это было именно стопроцентно так, у нас нет.
Кургинян:Значит, Распутин являлся, тем не менее, ставкой, как Вы сами говорите, в какой-то игре довольно крупной. Этого человека могли не только ввести. Мы же все понимаем: человека подвели к царю, он даже понравился. Начинаются интриги, его оттуда выгнали. Была борьба.
Варламов:В Ваших версиях, извините, царь получается какой-то пешкой, которой все двигают, как хотят. Царь был независимой, самостоятельной и сильной фигурой.
Кургинян:Понимаете, он не пешка. Это фигура все время охраняемая.
Сванидзе:Завершайте, время.
Варламов:Все сказки о том, что это пешка — это, по-моему, несправедливо.
Кургинян:Нет, ну почему пешка? Он фигура охраняемая.
Варламов:Он сам выбрал Распутина, понимаете.
Кургинян:Борьба была?
Варламов:Это вторично. Первично было то, что это выбор царя.
Кургинян:Скажите, пожалуйста, а Стана и Милица потом разочаровались в Распутине?
Варламов:Разочаровались.
Кургинян:Вот, видите какая сложная история элитная.
Варламов:Сложная, а кто спорит.
Кургинян:Согласен. Вот я только это и хотел сказать.
Сванидзе:Вопрос сторонам: Распутин — один из многих или ключевая фигура в большой игре?
Пожалуйста, сторона защиты. Леонид Михайлович, Вам слово.
Млечин:Не знаю, честно говоря, о каких играх идет речь. Понимаю, что императрица воспринимала Распутина, как божьего посланца, призванного помочь ей. И она была действительно очень набожным человеком, и об этом есть свидетельства очень серьезные. Если можно, доказательство № 7. Воспоминания Владимира Гурко, будьте любезны.
Материалы по делу.
Из воспоминаний государственного деятеля Владимира Гурко (1862–1927, действительный статский советник, член Русского Собрания; цитируется «Царь и царица. Воспоминания», 1939): «Она долгие часы простаивала на коленях в молитве, прониклась глубокой верой в почитаемых православной церковью святых. Она усердно ставит свечи перед их изображениями и, наконец, это самое главное, — проникается верой в „божьих людей“ — отшельников, схимников, юродивых и прорицателей».
Млечин:Мне кажется, мы здесь должны внести ясность в вопрос со старчеством. Елена Борисовна Емченко, если можно, известный историк. Я знаю, что история православия Вас интересует. Воспринимался как старец Григорий, хотя старцем как таковым не был?
Емченко:Да, он позиционировал себя, как святой старец. И надо сказать, что старчество — это такое яркое явление в истории русской православной церкви, вообще в истории православия. То есть старчество имеет древние корни, но расцвет русского старчества — это XIX век. Ну, конец XVIII–XIX — начало XX веков. Это Паисий Величковский, это Оптинские старцы, Макарий, Леонид, Амвросий. К ним стекалось огромное количество народа, который приходил со своими трагедиями, с болезнями, переживаниями. Старцы им помогали, потому что для них душа человека была как открытая книга.
И надо сказать, что и Николай II, и императрица, они, конечно же, находились под большим влиянием старчества в принципе. То есть достаточно сказать, что в 1903 году происходит канонизация преподобного Серафима Саровского, который, кстати, почитался в основном в народной среде. И торжества, которые происходили в Сарове и в Дивееве, собрали огромное количество людей и практически все члены императорского дома там присутствовали. Они все оставили воспоминания. Николай II писал великой княгине Елизавете Федоровне: «Мы все должны находиться под руководством старцев». Это буквально я цитирую его слова. И самое главное: находясь в Дивееве, императорская чета молилась о даровании им наследника, и ровно через год это произошло. Поэтому позже Николай писал: «Что касается святости, в этом я так уверен, что никто никогда не поколеблет мое убеждение. Я имею к этому неоспоримые доказательства».
Сванидзе:Спасибо.
Млечин:Благодарю вас.
Сванидзе:Прошу Вас, Сергей Ервандович. Ваш вопрос.
Кургинян:Скажите, пожалуйста. Вы занимаетесь церковью русской и всем прочим. И вот Вы, зная все это и понимая, считаете, что Распутин — это канонический старец, это старец Зосима, это Серафим Саровский?
Емченко:Вы знаете…
Кургинян:Вы посмотрите: это старец Зосима?