Но как бы быстро или далеко они не улетали, они не могли сбежать от Огне-Дракона.

Огне-Дракон даже не сдвинулся с вершины Вулкана.

Он простирал свои большие руки, ярко пламенеющие вверх, как высокие водянистые деревья огня, и зачёрпывал Истребителей огромными пригоршнями, запихивая их в пылающую глотку, шумно смакуя.

Он играл с ними, как кошка с мышкой, позволяя им думать, что они сбежали, а затем настигал их своим пылающим языком.

Огне-Дракон глотал их целыми партиями, закидывая их, борющихся из последних сил, тысячами в ярко горящий рот, выдёргивая их из убежищ в дыме, засасывая их с довольными, потрескивающими взрывами…

… пока не остался только один, носящийся зигзагами по небу, как чокнутая трупная муха.

Это был тот самый, с Элвином на спине.

– Ты не увидел мою смерть, Иккинг Кровожадный Карасик Трети-и-и-и-ий! – завопил Элвин Вероломный (но он был слишком далеко, чтобы Иккинг его расслышал).

И затем Огне-Дракон двумя деликатными пылающими пальцами аккуратно, как будто это был извивающийся червь на палочке в коктейле, подхватил Истребителя, на котором сидел Элвин, за копьё в его груди… и отправил в глотку.

Викинги затаили дыхание.

Должны ли они стать следующими?

Но нет, Огне-Дракон питался Исключительно Истребителями.

Огне-Дракон издал финальный РЁВ триумфа, песню удовлетворения от пойманной еды и готовности к перевариванию.

А потом он прыгнул в небо и нырнул обратно в кратер Вулкана, его огромный хвост послал новые волны лавы, потёкшие через вершину вниз по склонам горы.

Он уплывал вниз, вниз, кто знает куда?

К ядру земли?

Я так и представляю его, плавающего свободно и радостно, как дельфин, в тех огненных водах.

Раздались две последние вспышки грома и молнии, гораздо громче, чем все предыдущие. Их грохот драматически отозвался эхом, прежде чем растаял вдали…

Всё погрузилось в величественное безмолвие.

Опасность миновала.

Вулкан всё ещё источал лаву, но она двигалась теперь медленнее.

Дождь начал затихать, постепенно переходя от потопа к ливню, к мороси, пока полностью не иссяк, оставив лишь редкие капли на ветру.

И даже ЭЛВИН, конечно, Конечно, обнаружит, что трудно спастись из горящих недр ядра земли?

Гроза ушла к Большому Острову, и солнце выходило из-за туч. Но странная, знойная погода наконец прекратилась, и это уже было совсем иное солнце, не то солнце, которое безжалостно палило на Архипелаге в течение последних трёх месяцев. Это было доброжелательно благосклонное солнце, с мягко дующим прохладным бризом.

Огромный вздох облегчения прокатился среди Викингов, напряжённо смотрящих со своих лодок на юг. Кто-то начал хлопать, и скоро все они аплодировали, как будто то, что они наблюдали, было какой-то большой Игрой.

– Браво! – выкрикнул Пирамидон Остолоп, топая ногами по палубе корабля. – БРАВО!!

И остальные Викинги последовали его примеру, выкрикивая радостные слова и хлопая, и готовые плыть назад, домой, в свои снова безопасные, тихие небольшие дома в трясинах, спасённые этим чудом.

– Он ЖИВ! – заорал Стоик Обширный, обнимаясь с ближайшим около себя. Им оказался его отвратительный племянник, Сопляк Мордоворот. – Он ЖИВ!

– ДА, у меня есть такое чувство, что он, вероятно, жив, – пробрюзжал Сопляк Мордоворот, стиснув зубы. – Какие превосходные новости.

Камикадзе, Значимусу Исключительному и Рыбьеногу пришлось проплыть на “Сапсане” через залив, чтобы подобрать Иккинга. К этому времени к ним подоспели Стоик на “Голубом Ките” и Большегрудая Берта на “Большой Маме”. Ветроход перелетел к ним, чтобы показать путь, потому что, конечно, они не смогли бы отыскать один маленький помятый шлем в этих мелких волнах, взбаламученных взрывами и колебаниями Вулкана.

Они все безумно волновались, потому что моря вокруг Олуха очень холодные, и можно запросто заморозиться до смерти, если вы проведёте слишком много времени в этих ледяных водах.

Но надо сказать, что с Иккингом всё было в порядке. Раскалённая лава, теперь льющаяся вниз с утёсов, быстро нагрела мелководье залива до очень приятной для плаванья температуры.

Так что он спокойно лежал на спине, ожидая, когда его спасут, покачиваясь вверх и вниз на гребешках тёплой воды, разглядывая синее небо и размышляя о том, как здорово быть живым.