Но на следующее утро Селестина послала служанку за Дженни попросить ее зайти к ней в комнату. Когда гувернантка вошла, Селестина все еще лежала в постели — огромной французской постели, задрапированной желтым атласом; покрывало было сделано из того же материала — все это очень гармонировало с ночной рубашкой графини бледно-зеленого шифона с узкими полосками из черного бархата. Поверх рубашки была накидка из черных кружев. Ее пламенные волосы рассыпались по шелковой подушке.

— Я хочу вам кое-что сказать, что возможно заинтересует вас, — начала она. Золотистые глаза графини изучали Дженни из-под тяжелых белых век, с которых как будто не сошел еще сон.

— Макс Дейнтри просил вчера у меня разрешения взять вас с собой в Марракеш. И это естественно, — продолжала она, — вы его соотечественница и чувствуете себя чужой в этой стране, поэтому он так забоится о вас. И так как дети ведут себя при вас хорошо, я решила дать свое согласие. Я думаю, это не плохая идея. Есть ли у вас какие возражения против его приглашения? Или вы предпочитаете компанию Си Мохаммеда Менеби, который просто жаждет увезти вас? — спросила графиня сухо.

— Я… почему, я… — начала, запинаясь, Дженни.

— Не притворяйтесь смущенной. Вы молодая и хорошенькая, и естественно, что мужчины обратили на вас внимание. Но Макс гораздо безопаснее, и, кроме того, никто не знает Марракеш так, как он, и я думаю, вам приятна будет его компания. А Си Мохаммед пусть подождет немного.

Глаза графини смеялись, как будто вся ситуация, да и сама девушка, очень забавляли ее.

Дженни покинула комнату графини и вернулась к своим обязанностям. Итак вся ее жизнь уже расписана за нее. Она будет делать не то, что хочет, а то, что пожелает графиня. И по какой-то причине, противореча своим же ранее сказанным словам, графиня дала согласие на то, чтобы Дженни провела несколько часов в компании Макса. Значит Макс виделся с графиней вчера вечером! И ему удалось убедить ее!

На следующий день, в одиннадцать часов утра, Дейнтри заехал за Дженни, и вскоре, припарковав машину, они уже ходили по лабиринту узких улочек Старого города. Они также посетили сук, где Дженни еще не бывала. Ее высокий спутник внимательно следил за ней, оберегая от толстых, едущих на ослах арабов, продажных женщин, стоящих буквально на каждом углу в таких огромных соломенных шляпах, что их поля закрывали им даже плечи. Каждую минуту на их пути возникали нищие с протянутой рукой, прося подаяния. Дженни, вслед за своим спутником, медленно продвигалась сквозь эту разношерстную толпу, широко открытыми глазами глядя вокруг. После уединенной жизни в Англии она с трудом понимала, что это за жизнь кипит вокруг нее.

Толпа напоминала ей пеструю змею, кольца которой обвивали белые стены домов. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом горящих жаровен, сандалового дерева, жарящейся пищи, жасмином и розами. Повсюду были расположены лавки, полные всякой всячины: кожаных изделий, поделок из бронзы и серебра, тканей, ярких мавританских сандалий. В других лавках были развешаны яркие платки и европейского стиля одежда, но на взгляд Дженни, все это было жалкое тряпье, кроме того, мрачный интерьер этих лавок просто пугал ее. Но голубое небо над головой и яркий солнечный свет, временами пробивающийся сквозь небольшие промежутки между домами, действовали на Дженни успокаивающе. Ее спутник, по всей вероятности, видел все это сотни раз и ничему не удивлялся.

Дженни была рада вернуться в машину, и Макс повез ее во французскую часть города, по пути обращая ее внимание на городские сады, полные цветов и апельсиновых деревьев, дворец паши и длинные башни минаретов.

Макс был хорошим экскурсоводом — знающим, внимательным и понимающим, почему ей нравится одно и пугает другое. Всякий раз, когда что-то пугало ее, она вскрикивала и хватала Макса за руку — безухий кот прошмыгнул между ее ног, слепой нищий с пустыми глазницами внезапно оказался на ее пути.

— Вы очень впечатлительны, — заметил он, когда она очередной раз схватила его за рукав пиджака. — Или, возможно, это результат заботливого воспитания.

— Я бы не смогла жить в таком месте, многие сцены, которые я видела, меня просто пугают.

Около часа дня Макс пригласил Дженни на обед и, к ее удивлению, опять повез ее в Старый город. Похоже было, что французская часть города мало привлекала его. В Старом городе, с его непонятной для Дженни жизнью, Макса хорошо знали. Лица людей, которых они встречали, расплывались в улыбке, и они дружелюбно кивали Максу. По узкой улочке они подошли к низкой двери и вошли в небольшой дворик, похожий на дворик, расположенный перед домом графа де Сант-Але, который также находился в старой части города и был одним из старейших домов этого квартала. Пройдя дворик, они подошли к маленькому, белому, очень современному домику с плоской крышей и увитыми плющом стенами. Дом был окружен садом, полным цветов.

Дженни с удивлением посмотрела на Макса.

— Я надеюсь, что вы не сочтете неприличным отобедать со свободным мужчиной, которым являюсь я, в его собственном доме. Я подумал, что лучше вам пообедать здесь, чем в отеле, где у вас возникнут неприятные воспоминания о нашей первой встрече.

— Это ваш дом?

— Да, мой!

— И вы живете здесь совсем один?

— Совсем один, если не считать двух превосходных слуг. — Он с усмешкой посмотрел на Дженни. — Вы встревожены?