— Как — при чем? Ведь вы пришли ко мне по поводу моего сына, Ромочки? Он опять что-то натворил?

— Нет, я к вам совсем по другому вопросу!

— Ах по другому? — Женщина мгновенно успокоилась и неодобрительно взглянула на капитана. — Тогда что же вы мне голову морочите?

— Я вам ничего не морочил, — ответил Зеленушкин. — Вы мне слова не давали вставить!

— Так по какому же вы вопросу? Имейте в виду, у меня очень мало времени. — Она демонстративно взглянула на часы. — Я должна еще подготовить отчет о проделанной за год работе…

— Я должен задать вам вопрос по поводу бутылки французского коньяка, которую вы приобрели в ресторане «Солонка».

— Коньяка?! — возмущенно воскликнула Татьяна Романовна. — Какого еще коньяка?

— Французского! — повторил капитан.

— Что вы себе позволяете? Я дипломированный педагог, заслуженный учитель, я не употребляю спиртных напитков!

— Бывает, что некоторые педагоги очень даже употребляют… — пробормотал Зеленушкин. — Но я не утверждаю, что вы этот коньяк лично употребили. Вы его купили…

— Ничего не покупала! — отрезала женщина, но глаза ее при этом подозрительно забегали. — У меня нет средств на покупку таких дорогих напитков!

— А у меня есть свидетель, который утверждает, что вы купили вот эту бутылку. — И капитан достал бутылку из своего портфеля.

— Эту я не покупала, моя у меня… — выпалила Татьяна Романовна и прикусила язык.

— У вас? — Зеленушкин привстал и уставился на нее, как гончая на зайца. — Что значит — у вас?

Женщина молчала, плотно сжав малиновые губы.

— Лучше объяснитесь, Татьяна Романовна! Иначе мне придется вызвать вас на допрос повесткой, причем я сделаю так, чтобы повестку вам вручили на работе, на глазах всего педагогического персонала!

Это было последней каплей. Татьяна Романовна сжала руки на объемистой груди и, задыхаясь от волнения, прошептала громким театральным шепотом:

— Только умоляю вас — Степан Трофимович не должен ничего узнать! Он такой трепетный, такой ранимый! Его это просто убьет!

— Кто это — Степан Трофимович? — недоуменно переспросил капитан.

— Мой муж, — сообщила хозяйка, покосившись на дверь. — Генерал-майор Холодцов.

Судя по всему, речь шла о том квадратном мужчине в тапочках, который встретил Зеленушкина на пороге квартиры. Хотя к нему совсем не подходили определения «трепетный» и «ранимый».

— Я обещаю, что ничего не скажу вашему мужу, если вы мне все объясните!

— Одну минуту…

Татьяна Романовна встала из-за стола, открыла нижнюю дверцу книжного шкафа, вытащила оттуда несколько томов Песталоцци.

Запустив руку в пространство за книгами, она вытащила оттуда темную бутылку с красивой золотистой этикеткой.

— Вот она, моя бутылка! — проговорила женщина смущенно и подала бутылку Ивану Семеновичу.

Капитан удивленно разглядывал две бутылки: одну из сторожки и вторую — из книжного шкафа. Бутылки были совершенно одинаковые, и обе — со штампиком ресторана «Солонка».

— Я купила эту бутылку в подарок… — смущенно пролепетала Татьяна Романовна.

— Вот оно что! — раздался вдруг в дверях кабинета громкий, рассерженный голос. — Значит, вот как? Вот что выясняется на двадцатом году беспорочной семейной жизни!..

На пороге кабинета стоял Степан Трофимович. Лицо его пылало, как закат в Африке.

— Степаша, это не то, что ты подумал! — воскликнула Татьяна Романовна. — Степаша, не волнуйся, тебе вредно! У тебя давление!

— Давление? — переспросил Степан Трофимович и сделал шаг вперед. — Это у тебя сейчас будет давление! Развратная женщина! На деньги из семейного бюджета ты покупаешь подарки своим любовникам!

— Да что ты, Степашенька? — лебезила жена. — Как ты мог такое подумать? Это я тебе подарок купила, к дню рождения!

— Что? Да у меня день рождения только в июле, почти через год! Ты ври, да не завирайся!

— Ну, не к дню рождения, а к Дню защитника Отечества!

— А День защитника — двадцать третьего февраля, это каждый прапорщик знает!

— А я заранее купила, вдруг в феврале весь коньяк раскупят? А я уже на всем готовом… уже с подарком…

— Знаю я, кому ты его купила! — рявкнул генерал. — Этому слизняку штатскому, который у тебя в школе основы безопасного секса преподает!

— Не безопасного секса, а безопасной жизни, — машинально поправила его жена.