Зейгермахер медленно повернулся (он сидел лицом к стене, к которой была прислонена его чертежная доска), улыбнулся как-то криво и сказал:

— Есть… но такой, знаете, маленький…

Приятель с женой едут в поезде. Рядом в купе незнакомые люди. Жена приятеля забыла дома комнатные туфли и каждый раз, выходя в коридор, всовывает ноги в сапоги мужа. Когда она делает это в очередной раз, он свешивает голову с верхней полки и произносит:

— Говорил я тебе, возьми сапоги! Ну как мы теперь с тобой по Москве в одних сапогах ходить будем?!

Соседи притихли.

Объявление: «Компания ищет обаятельных юношей и девушек в возрасте от 20 до 40 лет».

Табличка: «Самоохраняемая платная стоянка».

Из монолога старого одесского конферансье:

— Ну, что вы не смеетесь?.. А, старая шутка?! Что ж, значит, вы интеллигентные люди. Вы понимаете, что над старостью нельзя смеяться, старость надо уважать!..

Галя Безикович о ком-то:

— Она типичная вертихвостка… Причем число оборотов хвоста с годами не уменьшается…

Рассказала жена.

Одесса. Ланжероновская улица. Вход в Литературный музей. Мраморные ступени. Неподалеку женщина в длинной красивой шубе с собакой. Собака явно породистая. Женщина тоже. Жена подходит к музею, хочет подняться по ступеням, но перед дверью оказывается собака. Она поднимает истошный лай. Хозяйка не реагирует. Жена говорит:

— Простите, вы что, не можете ее позвать? Ну почему ваша собака должна гулять именно здесь?

Та тут же:

— Моя собака?! Да это вы непонятно почему здесь гуляете!..

Разговаривают две женщины.

— Можно верить людям, как ты думаешь?

— Думаю, можно.

— А мужчинам?

— Ну если доказать, что мужчины — это люди…

…с непосредственностью, достойной лучшего применения…

Приятель рассказал.

Первые годы перестройки. Поехали они с другом в Голландии. Обещали женам привезти сыру. Забегались, не купили. Друг говорит:

— Скажем, что не было…

Смотрю телевизор. Слышу, ведущий говорит:

— Имя Николая Степановича Петрова известно миллионам телезрителей. Он работал разведчиком во многих странах…

Я остановил машину. Едем. На перекрестке чуть не сбиваем пешехода. Тот кричит на водителя. Едем дальше. Водитель:

— Тоже мне! Орет!.. Как будто он один испугался!..

— Зачем ты это сделал?

— Чтобы сохранить лицо… Причем не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова.

Он терпеть не мог громкой музыки. В ресторане всегда платил за то, чтобы играли потише. Однажды его пригласили в цирк на премьеру. Оркестр должен был играть «Парад-алле». Он дал дирижеру двести рублей — большие по тем временам деньги. За меньшую сумму дирижер играть тише отказывался. «Парад-алле» прозвучал как колыбельная. Был дикий скандал…

Он и она.

Он. Ну, давай выпьем!

Она. За что?

Он. За нашу любовь к тебе!

Она. Как это?

Он. А так. Я тебя люблю, а ты себя просто обожаешь…

Знакомая рассказала. Это было еще в те годы, когда она имела всего лишь одну пару сапог. И вот они как-то неудачно треснули. Сверху. Сапожник посмотрел и говорит:

— М-да, придется ставить заплату…

— Вы что?! Как же я по улице ходить буду? Все же будет видно!

— Девочка! Что за проблемы! Так будете быстрей перебирать ножками…

В семидесятых. На пивной будке — табличка: «Пива нет». Внизу мелом приписано: «Куба — да!»

В одесской коммуналке к одному мужчине приходили женщины, ну, скажем так, не совсем тяжелого поведения. Время от времени они выскакивали из его комнаты в ванную совершенно голыми. Как-то одна из них, выбежав, перепутала и вместо двери ванной открыла входную дверь. Та была на пружине и тут же за ней захлопнулась. Пострадавшая в растерянности нажала первый попавшийся звонок. Ей открыла соседка и, совершенно не удивившись, спросила: