В Лондон Барбара вернулась как официальная фаворитка короля, но связанное условностями английское общество не признало ее статуса. Лорд-канцлер Эдвард Хайд отказывался ставить печать на документах, где фигурировало ее имя.

В феврале 1661 года, через девять месяцев после возвращения на трон короля, у Барбары родилась дочь. Молва приписывала отцовство королю, Честерфилду или даже — очень редко — ее мужу. В том же году Палмеру был пожалован титул графа Каслмейнского — «по всем понятной причине», как писал Сэмюел Пипс. Таким образом, титул получали его жена и дети.

Вскоре леди Каслмейн вновь ждала ребенка. На этот раз никто не сомневался в отцовстве, а король получил прозвище «Старый Роули» — по имени козла, пасущегося на лужайке у дворца.

В скабрезных шутках и грубоватых куплетах сексуальную силу короля сравнивали с выносливостью и похотливостью старого козла. Всего леди Каслмейн родила троих сыновей и двух дочерей.

К счастью для короля, плодовитость Барбары не ослабила ее желания. Даже незадолго до родов она с энтузиазмом принимала у себя короля после ужина. За восемь лет жизни с Карлом Барбара накопила огромное состояние, а все ее дети получили дворянские титулы.

В то же время одной любовницы королю было недостаточно. Для рождения законного наследника престола Карлу следовало обзавестись супругой. В выборе таковой ему помогала леди Каслмейн. Список, составленный ею, не вызвал у короля восторга. Сначала Карл отверг старшую дочь правителя Пармы, поскольку она была слишком некрасива, и младшую его дочь, поскольку она была слишком невоспитанна. Целый же легион наличествующих немецких княжон не устроил короля, ибо все они были «скучны и старомодны».

В конце концов самой привлекательной кандидатурой Карлу показалась дочь португальского короля Екатерина Браганца — главным образом, из-за привезенного ею приданого в 360 тысяч фунтов, военно-морских баз в Танжере и Бомбее, а также весьма выгодных торговых привилегий в Южной Америке.

Если бы Карл увидел суженую до свадьбы, он, возможно, и усомнился бы в правильности своего выбора. Она прибыла в Англию с прической на португальский манер — закрученные в спирали пряди волос торчали вокруг головы. «Я подумал, что вместо женщины мне привезли летучую мышь», — признался Карл своему другу.

Екатерину также переполняли бурные эмоции. Узнав, что ей предстоит сочетаться браком с английским королем, протестантом, она совершила паломничество к усыпальнице некоего святого, а кроме того клятвенно пообещала своей матушке изгнать всех любовниц Карла. По словам одного из придворных, она была похожа на «маленького сварливого гоблина, который только и делает, что пляшет да чинит людям всякие пакости».

Карл, сообразно воспитанию, всегда оставался любезен с дамами, особенно высокого происхождения, а потому постарался скрыть свои чувства. Они сочетались браком в 1662 году в Портсмуте. После разочаровавшей его первой брачной ночи Карл был весьма предупредителен к супруге, и кое-кто поверил в успешное будущее этого союза — «что, по-видимому, заставит госпожу Каслмейн держаться подальше от короля», — как писал Сэмюел Пипс.

Но ни Екатерина, ни автор знаменитого дневника не знали истинного положения вещей. Ибо Карл пообещал леди Каслмейн место фрейлины при опочивальне.

Когда леди Каслмейн была представлена королеве, насмешники-придворные довели до сведения Екатерины суть дела. Королева пожаловалась, что у нее пошла носом кровь, и упала в обморок.

Неделю за неделей супруги спорили относительно новой фрейлины. Наконец королева уступила. Она приблизила к себе Барбару в надежде, что ее великодушие заставит Карла устыдиться и возобновить визиты в спальню законной жены. У короля, правда, были более заманчивые варианты ночных утех, чем постель Екатерины, но он «держал ее для получение приплода», как выразился один циник.

В то время как леди Каслмейн была поразительно плодовита, Екатерина так и не смогла произвести на свет наследника. Однако, хотя министры настоятельно советовали Карлу развестись и заключить другой брак, дабы обеспечить престолонаследие, король не согласился покинуть свою супругу. Она же, в свою очередь, примирилась с любовницами мужа. Екатерина почти никогда не появлялась в его покоях без приглашения, чтобы не застать у короля другую женщину. Однажды она обнаружила под его кроватью дамскую туфельку и со смехом удалилась, чтобы «глупышка» могла выйти из укрытия.

Через год после свадьбы Карл влюбился в пятнадцатилетнюю Франсес Стюарт. «Прелестнейшая из юных женщин, истинное украшение двора», — так писал о ней современник. Один француз заметил, что трудно найти женщину «глупее и вместе с тем красивее», чем Франсес. Красота ее обрела бессмертие с помощью монетного двора — девушка послужила моделью для образа, олицетворяющего Британию на монетах достоинством в один пенни.

Вскоре король уже «целовал ее прилюдно», хотя Франсес не позволяла ему «делать что-либо, способное причинить ей вред». Сопротивление юной леди только воспламеняло Карла. Его друзья учредили «комитет, имеющий своей целью обратить Стюарт в любовницу короля». Говорили, что, случись Екатерине умереть, король женится на Франсес. Сыграли даже «шутливую свадьбу», которая завершилась шутливой же «церемонией брачной ночи». Но леди Каслмейн, которая к тому времени уже побывала в постелях нескольких придворных — Кавендиша, Хеннингема, Скроупа и внебрачного сына короля Монмута, — понимала, что следует делать в этой ситуации. Она пригласила Франсес провести с ней ночь, а затем гордо заявила, что преуспела там, где король потерпел фиаско.