Встав перед угрозой раскола семьи, Яков заколебался. Заурядная внешность Анны и ее незавидная приземистая фигура отнюдь не стали лучше в результате беременности, и он принялся ухлестывать за юными красотками, которые с началом Реставрации в изобилии слетелись ко двору. В то же время целых пять друзей Якова как нельзя более кстати стали претендовать на отцовство. Один из них, Гарри Киллигрю, сказал, что он «улучил момент в некоем домике над водою, предназначенном вовсе не для любовных ласк». По его словам, этот домик — попросту говоря, уборная — служил местом многих свиданий. Другой самопровозглашенный любовник, сэр Чарльз Беркли, выразил согласие жениться на Анне, дабы спасти Якова от супруги, которая была «до такой степени его недостойна». В довершение всего сам Яков стал отрицать, что некогда сочетался браком с этой женщиной.

22 октября 1660 года Анна родила хилого, болезненного мальчика. Во время беременности она упрямо повторяла, что Яков является ее супругом и отцом ребенка. В конце концов над нею сжалился король. Он потушил скандал, повелев Якову «расхлебывать заваренную им кашу и жить с той, которую сделал своей женой». Пятеро друзей герцога Йоркского были вынуждены отказаться от ложных заявлений об отцовстве, и 21 декабря 1660 года Яков публично признал свой брак. Через три дня принцесса Мария умерла от оспы, успев выразить сожаление за свои слова о бывшей фрейлине. Лишь королева-мать Генриетта-Мария осталась непреклонной. Если Анна когда-либо ступит в Уайтхолльский дворец, заявила королева-мать, она немедленно покинет его через другую дверь и никогда более туда не вернется.

Впрочем, в конце концов и Генриетту-Марию заставили признать брак Якова и Анны. 1 января 1661 года она согласилась принять у себя Анну, сказав ей, что та с самого начала пришлась ей по сердцу. Раскол в королевской семье был, таким образом, ликвидирован, а Яков и Карл получили возможность и далее вести все ту же распутную жизнь.

Яков быстро заслужил репутацию «самого незащищенного от женских взглядов мужчины своего времени». Хотя он и был женат, он все же «полагал, что имеет право изредка позволить себе непостоянство».

«Он покидал супружескую постель и тут же ложился с другими», — писал Пипс. Автор знаменитого дневника живо интересовался любовными связями герцога Йоркского, который, будучи лордом-адмиралом [37] , являлся его непосредственным начальником.

В ответ на распутство мужа Анна предалась чревоугодию. Ее фигура превратилась в подобие шара, но теперь Яков уже знал, что «ее достоинств явно достаточно, чтобы смутить сердце и менее склонного к любовным играм человека, нежели Его Королевское Высочество в пору ранней юности».

Она была доброй женой и родила двух здоровых девочек — Анну и Марию, — которые впоследствии стали королевами. Еще шестеро детей родились мертвыми.

Яков, бывало, обращался к жене за советом. Пипс свидетельствует, что «герцог Йоркский слушался свою супругу во всем, что не касалось его гульфика».

Яков ввел в привычку совращать фрейлин жены и пристраивать любовниц на различные должности при опочивальне герцогини Йоркской. Впрочем, эти привилегии были слабой компенсацией за постоянный риск забеременеть.

Мисс Тревор, «самой привлекательной фрейлине герцогини», пришлось бежать от двора. «Останься Тревор еще какое-то время, и она разрешилась бы от бремени в больнице святого Иакова». Мать Сары Дженнингс пыталась увезти дочь домой на том основании, что «две фрейлины уже ходят при дворе с большими животами, и она не желает видеть свое дитя третьей жертвой».

Лорд Робертс тайно увез свою жену из Лондона, не желая, чтобы герцог ее совратил — риск был велик. Яков не пал духом и «немедленно ухватился за первую попавшуюся жертву, каковой оказалась леди Карнеги — дама, уже побывавшая не в одних руках».

По свидетельству Пипса, муж этой дамы «прознал об ущербе, нанесенном его чести, и велел супруге продолжать в том же духе». Затем он намеренно заразился венерической болезнью в надежде передать ее герцогу.

Однажды лорд Честерфилд увидел, как Яков обнимал его жену, пока королева играла в карты. Когда герцог понял, что его обнаружили, он «так быстро отдернул руки, что чуть было не раздел даму».

Пипс слышал, что герцог был «по уши влюблен в леди Честерфилд», но отнюдь не удивился, когда увидел Якова, покидающего дворец в обществе герцогини, хотя минуту назад он еще «держал в объятиях и целовал другую».

Поняв, что происходит, лорд Честерфилд увез жену из Лондона. Яков тут же обратил свои взоры на леди Фалмут, а затем на Мэри Кирк — обнаружив вскоре, что та развлекает и его племянника Монмута. Следующей в руки Якова попала Джейн Миддлтон, которая «распространяла вокруг себя пренеприятный запах, становившийся особенно резким, когда ей было жарко». Личная гигиена в то время не особенно ценилась.

После короткой связи с «коротышкой и толстушкой» Годотой Прайс, очередной фрейлиной герцогини, Яков увлекся довольно привлекательной леди Элизабет Денхем, женой придворного поэта. Сэру Джону Денхему было пятьдесят, его юной жене — восемнадцать. Сначала поэт согласился закрыть глаза на эту связь, при условии, что его жена получит место при герцогине Йоркской. Однако Элизабет не пожелала оставаться тайной любовницей, украдкой пробирающейся по коридорам личных покоев герцога. Она жаждала открытого признания. И вскоре Яков, «как пес», прилюдно таскался за «этой сукой Денхем».