Алексей взялся за большое чугунное кольцо и пару раз повернул его, еще сильнее растревожив волкодава. Гавканье приобрело угрожающий оттенок, а сам пес несколько раз сильно ударил лапами в створку ворот.

– Кто там? – раздался звонкий женский голос.

– Простите, – отозвался Алексей, – мне нужна Анастасия Васильевна Синицына.

Створка ворот слегка приоткрылась. На Алексея глянул круглый глаз в густой щеточке светлых ресниц, а вслед за ним показалось и все лицо целиком. Оно принадлежало девчонке лет четырнадцати, одетой в длинный деревенский сарафан и старенькую кацавейку. Она с интересом посмотрела на незнакомого ей молодого человека и, шмыгнув носом, деловито справилась:

– До барыни, чё ли? И по какому делу?

– Ну, если твоя барыня и есть Анастасия Васильевна Синицына, то, выходит, к ней. Скажи, что я от Тартищева. От Федора Михайловича...

– А-а-а! – протянула девчонка разочарованно. – Так вы тож из полиции?

– А разве это плохо, что из полиции? – спросил Алексей.

– Не-а, – девчонка с интересом посмотрела на него, – а этажерку тоже будете ломать?

– Этажерку? – опешил Алексей. – Какую этажерку?

Девчонка, не ответив, прикрыла створку ворот и крикнула Алексею:

– Погодите чуток, щас Цезаря в сарай запру!

Алексей покачал удивленно головой. И поразило его не то, что девчонка, судя по всему, в одно мгновение усмирила грозного пса и загнала его в сараюшку, а кличка самого волкодава. Похоже, его хозяйка кое-что смыслила в древней истории... Но он вспомнил вдруг скабрезные сцены из дневника Дильмаца и передернулся от отвращения. По правде, его совсем не прельщала эта встреча. Но Тартищев впервые не просто дал ему задание, а попросил его выполнить. И к тому же Федор Михайлович скорее был смущен, чем рассержен, когда объяснял, что бы он хотел узнать у этой дамочки. Но только с чего это вдруг Тартищеву вздумалось ломать какую-то этажерку? Или пришлось обороняться? Но не от женщины ведь? Хотя, если судить по дневнику Дильмаца, с нее станется...

Девчонка опять выглянула в щель между створками ворот.

– Давайте быстрее, а то вдруг Цезарь вырвется. Я ему кость кинула. Пока он ее гложет, ему ни до чего дела нет, а как сгрызет, тут же двери вышибет... – торопливо проговорила она и, опередив Алексея, взлетела на крыльцо. Оглядела визитера с ног до головы и опять шмыгнула носом. – Ноги оботрите, а то хозяйка страсть как не любит, когда грязные следы на полу остаются. – Она сама тщательно вытерла подошвы стареньких, видимо с хозяйкиной ноги, ботинок о домотканый линялый коврик, придирчиво проследила насколько старательно то же самое проделал Алексей, и только затем кивнула головой: – Проходите!

Пригнув голову, Алексей прошел в дверь и тут же увидел высокую статную женщину в темно-зеленом шелковом платье. Темные с рыжеватым отливом волосы были стянуты в узел и открывали стройную длинную шею. В руках она держала кружевную белую шаль. Увидев Алексея, она накинула ее на плечи и весело улыбнулась, заметив его смятение.

И было отчего на какое-то время прерваться его дыханию. Женщина была чудо как хороша! Матово-светлая кожа, огромные серо-зеленые глаза, высокий лоб и удивительного рисунка губы, словно вырезал их из драгоценного розового камня искусный ювелир. И настолько совершенны они были по своим очертаниям, что у Алексея моментально пересохло в горле. И он подумал, что было отчего сойти с ума старому ловеласу Дильмацу. Но Тартищев-то, Тартищев! Искушенный в женских штучках, старый сыскарь Тартищев! Неужто тоже сконфузился при виде этой дамочки, растерялся, как несмышленый мальчишка?

Алексей тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение, но, видимо, гораздо сильнее, чем следовало, и ударился затылком о косяк.

– О боже! – рассмеялась женщина и укоризненно покачала головой. – Негоже в моем доме косяки ломать!

– Он тоже из полиции, – пробурчала за его спиной девчонка и с негодованием добавила: – Повадились, спасу на вас нет!

– Малаша, – произнесла строго женщина, – беги на кухню, приготовь чаю и пирогов. Будем гостя чаем поить и разговоры приятные вести.

Девчонка направилась к двери, которая виднелась справа от лестницы, ведущей на второй этаж, а хозяйка сделала приглашающий жест в сторону другой двери, что находилась за ее спиной и укрывалась до поры до времени за синими бархатными шторами.

Алексей скосил глаза на свои сапоги, потом на чисто вымытые полы, вспомнив предупреждение Малаши о любви ее хозяйки к порядку, но решил махнуть на это рукой: он пришел не на рандеву, а по приказу начальника, и какое ему дело, что испытает в душе эта дамочка, когда заметит затоптанный пол...

Но Анастасия Синицына (Алексей уже не сомневался, что это была она), кажется, совершенно не обратила внимания на его замешательство, а величаво вскинула подбородок и улыбнулась, но не так, как перед этим улыбалась Малаше, или в тот момент, когда он чуть не размолотил косяк своей головой. Теперь она смотрела на него свысока, и улыбка лишь слегка потревожила ее губы. Так, вероятно, улыбались королевы при виде своих вассалов – полупрезрительно, полунасмешливо, словно прочитывали наперед все их мысли.