Млечин:Мы имеем дело с людьми, которые захватили власть, установили там диктаторский режим. И это абсолютно общество полного неравноправия и лицемерия!

Машкова:Мы сейчас говорим о том, что Фидель, якобы, незаконно захватил власть. Штурм казарм Монкадо был первой неудачной попыткой захватить власть. И ещё тогда Фидель объяснял, что он захватывал власть у незаконного правительства — диктатура Батисты была. Диктатура — она не была конституционной. Это не было властью народа. Батиста не был всенародно избранным президентом. Он был диктатором, захватившим в свою очередь власть. Поэтому, что касается отъема, скажем так, власти у диктатора, я не думаю, что можно говорить, о том, что он захватил какую-то законную власть.

Велехов:Экспроприация экспроприаторов?

Машкова:Ну, может быть, в известной степени, и это.

Сванидзе:Завершайте, господа.

Млечин:Татьяна Николаевна, а Вас не смущает это?

Машкова:Я к вопросу о том, что была захвачена власть. Власть была…ну, скажем так, она вернулась к представителям народа.

Млечин:Хорошо, хорошо, согласен.

Машкова:Это всё-таки была революция — во имя народа.

Сванидзе:Леонид Михайлович, завершайте!

Млечин(продолжая): Взяли власть — провели выборы! И — жизнь пошла нормально. А что эти люди сделали? Как взяли власть, и так будут цепляться, уже умирая — будут держать в зубах.

Машкова:А кто же за неё не цепляется? Я так думаю, такого не бывает. Те, которые были, они цеплялись всегда.

Млечин:Ужасный режим, при котором это можно! Все хотели бы быть у власти!

Машкова:Не ужасный он режим. Вот понимаете, не ужасный. Вот езжу туда на протяжении 20 лет регулярно — он не ужасный. С милыми людьми.

Сванидзе:Спасибо, спасибо, спасибо.

Ну, я бы сказал так. Независимо от личности руководителя. Личности, конечно, в данном случае очень яркие — какие тут споры. Харизматичные, яркие люди. Слово режим, в данном случае, если его лишить какого-то положительного или отрицательного знака — конечно, в разных странах бывает по-разному. Есть режимы, в которых регулярно происходят выборы и оппозиция легально приходит к власти. А есть режимы, в которых выборы не происходят или они происходят в качестве пародий на выборы. И в них оппозиция к власти никак не приходит. Это так. Ну, здесь уж, что кому нравится.

Мы завершаем наши двухдневные слушания. И я готов предоставить обеим сторонам право заключительного слова.

Прошу Вас, сторона обвинения. Леонид Михайлович, Ваше заключительное слово.

Млечин:Ну, на самом деле, получился, на мой взгляд, очень интересный разговор. Я с большим вниманием слушал. Жалел, что должен принимать в нем участие, лучше б посидел бы и послушал очень знающих людей.

Мы говорили об острове, который нам не безразличен. О людях, с которыми, не знаю, люди моего поколения, прожили всю жизнь. Об истории народа, который с моей точки зрения заслуживает сочувствия. Потому, что…

Вот на таком замечательном острове жизнь явно могла сложиться удачней. И сложиться ещё! Потому что то, что происходит сейчас, что бы мы об этом не говорили, как бы мы здесь не спорили — есть сегодня, на самом деле, полнейшее разочарование в том, с чем полвека назад пришел Фидель Кастро, Рауль и все прочее. И полнейший отказ от всего этого.

Беда только состоит в том, что за эти полвека, они по существу, как сказал Рауль Кастро, разучились работать. И теперь они в бедственном положении. Теперь — они всё ждали, что им кто-то построит социализм, а теперь они будут ждать, что им кто-то построит капитализм. И это будет очень сложно и тяжело, и грустно… И печально всё…

Не знаю, как войдет Фидель Кастро в историю. Мне какая-то ужасная мысль закралась, что если бы он, не дай Бог, конечно, погиб во время какого-нибудь революционного мятежа тогда, он бы вошел в историю, конечно, как знаменитый революционер. И как Хосе Марти, его поминали бы самым добрым словом.

Но, произошло другое. Произошло то, что всегда происходит с революционерами такого типа. Они приходят к власти — как революционеры, как демократы, как люди, которые обещают людям равенство, братство, счастье. А на следующий день они становятся другими. На следующий день они вцепляются во власть. И власть эта идёт только для них, и только на пользу им. И дальше приходит очередь общества, где нет никакого равенства! То есть оно есть только в статьях «Гранмы» — это их партийная газета, в пропагандистских выступлениях, в его речах. Где нет никакого равенства! Где есть люди, разделенные жестко на классы — власть и невласть. И у власти — есть всё, а у невласти — ничего! А потом они цепляются за эту власть, они держатся за неё. И держат до конца.

Сванидзе:Завершайте.

Млечин:И это беда. Для народа Кубы, для Кубы. И, пожалуй, для самого Фиделя, как исторической фигуры.

Сванидзе:Спасибо. Сергей Ервандович, прошу Вас. Ваше заключительное слово. Сторона защиты.

Кургинян:В чём суть обсуждаемого здесь вопроса? Суть этого вопроса заключается в том, что есть некая страна, которую можно рассматривать как позитивный или негативный урок. Вот что представляет собой страна?