Я твержу себе, что должен взять себя в руки и быть внимательным. Я достаю из пиджака ручку, чтобы делать записи.

— И ответ ясен, — говорит Пич. — Будущее нашего бизнеса зависит от нашей способности повысить эффективность.

Но я не могу найти ручку. Я лезу в другой карман. И вытаскиваю оттуда сигару. Я удивленно пялюсь на нее. Я ведь больше не курю. Несколько секунд я пытаюсь понять, откуда взялась эта сигара.

И тут я вспоминаю.

Две недели назад на мне был этот же костюм. В те счастливые дни я думал, что у меня все хорошо. Я в командировке и жду пересадки на другой рейс в чикагском аэропорту О'Хара. У меня есть еще немного времени, и я иду в зал ожидания. Зал забит командированными бизнесменами вроде меня. Я ищу, куда сесть, глядя поверх мужчин в тройках в тонкую полоску и женщин в консервативных блейзерах, и мой взгляд задерживается на ермолке на голове одного мужчины в свитере.

Он сидит и читает, держа в одной руке книгу, а в другой сигару. Рядом с ним оказывается свободное место. Я иду к нему. И только когда усаживаюсь, до меня доходит, что этот человек мне знаком.

Когда в одном из самых оживленных аэропортов мира натыкаешься на знакомого, это всегда шокирует. Какое-то время я сомневаюсь, он ли это. Но он слишком уж похож на физика, которого я когда-то знал. Когда я сажусь, он отрывает глаза от книги, и я вижу на его лице тот же немой вопрос: я знаю вас?

— Иона? — решаюсь я спросить.

— Да?

— Я Алекс Рого. Помните меня?

Выражение его лица подсказывает мне, что он не может вспомнить.

— Мы были знакомы когда-то, — продолжаю я. — Я был студентом и получил грант на изучение математических моделей, над которыми вы тоже работали. Помните? У меня тогда была бородка.

Его лицо наконец светлеет.

— Ну конечно! Да, я помню вас. Точно, Алекс.

— Верно.

Официантка спрашивает, не хочу ли я чего-нибудь выпить. Я заказываю виски с содовой и спрашиваю у Ионы, не присоединится ли он ко мне. Он ничего не заказывает — у него скоро рейс.

— Как поживаете? — спрашиваю я.

— Занят, — говорит он. — Очень занят. А вы?

— То же самое. Сейчас направляюсь в Хьюстон. А вы?

— А я в Нью-Йорк, — отвечает Иона.

Кажется, этот разговор ни о чем начинает ему надоедать. Возникает пауза. Но у меня есть привычка — хорошая или дурная (и не всегда подвластная мне) — заполнять тишину звуком собственного голоса.

— Забавно, что я столько планов строил заняться наукой, а оказался в бизнесе, — говорю я. — Я сейчас менеджер одного из заводов компании «ЮниКо».

Иона кивает. Кажется, это вызывает у него интерес. Он пыхает сигарой. Я продолжаю говорить. Мне это нетрудно.

— Собственно, потому-то я и еду в Хьюстон. Мы состоим в одной из промышленных ассоциаций, и эта ассоциация пригласила представителей «ЮниКо» на свою ежегодную конференцию о перспективах использования роботов в промышленности.

— Понимаю, — откликается Иона. — Предстоит техническая дискуссия.

— Не столько техническая, сколько привязанная к бизнесу, — возражаю я. Потом я вспоминаю, что у меня есть, что ему показать. — Секундочку…

Я кладу кейс на колени, раскрываю его и достаю копию программки, присланной мне ассоциацией.

— Вот, — говорю я и начинаю читать. — «Роботы: решение американского производственного кризиса восьмидесятых годов… Совещание пользователей и экспертов по поводу роли промышленных роботов в американском производстве».

Но когда я поворачиваюсь к Ионе, он отнюдь не выглядит потрясенным. Да он же ученый, думаю я. Мир бизнеса ему непонятен.

— Вы говорите, что на вашем заводе есть роботы? — спрашивает он.

— В некоторых цехах — да, — говорю я.

— И они действительно повысили эффективность труда?

— Конечно, — отвечаю я и гляжу в потолок, вспоминая нужную цифру. — Кажется, в каком-то направлении был достигнут рост на тридцать шесть процентов.

— Правда? На тридцать шесть? — переспрашивает Иона. — Стало быть, ваша компания от одной только установки нескольких роботов зарабатывает на тридцать шесть процентов больше, так что ли? Невероятно.

Я не могу удержаться от улыбки.

— Ну… не совсем так, — поправляю я его. — Если бы все было так просто! Вопрос, конечно, намного сложнее. Видите ли, тридцатишестипроцентный рост был достигнут только в одном цеху.

Иона смотрит на свою сигару, затем тушит ее в пепельнице.

— Значит, никакого роста продуктивности не было, — категорично заявляет он.

Я чувствую, что моя улыбка угасает.

— Не уверен, что понимаю вас, — говорю я.

Иона заговорщицки наклоняется ко мне и шепчет: