Матери Абиба не повезло: конвой, в котором она ехала вместе с другими монашками, попал в засаду как раз вскоре после той резни. Сестры вели итальянскую школу в Могадишо; сейчас они ехали основывать аналогичное заведение в столице Абиссинии. Нападение партизан перечеркнуло эти планы. Водители увидели, что дорога завалена валунами, и остановили грузовики. Чуть только они вылезли из машин вместе с охранявшими конвой солдатами, тут же попали под автоматный огонь. Потеряв голову, они разбежались кто куда. Одни спрятались за грузовиками, другие – в расщелинах скал. Это им не помогло – партизаны перебили всех до одного, а монашек вытащили из грузовиков и изнасиловали. Потом, правда, отпустили их и даже дали с собой воды. Женщинам удалось кое-как добрести до ближайшего селения, в котором стояли итальянские части.

Три монашки из примерно полутора десятка забеременели, и в том числе мать Абиба, которой было тогда всего двадцать лет. Ее отвезли обратно в Могадишо, в монастырь, и принялись рассуждать, что делать дальше. В конце концов настоятельница подробно описала все происшествие и послала в Рим письмо с просьбой ответить быстрее. Вскоре пришло известие, что Папа, внимательно рассмотрев это исключительное дело, согласился, чтобы трем беременным монахиням сделали аборт. В строжайшей тайне, разумеется.

Две из трех с облегчением подчинились папскому решению, но мать Абиба полагала, что, независимо от того при каких обстоятельствах ребенок был зачат, убивать его нельзя Настоятельница отчитала ее за недостаток смирения, но не настаивала на аборте, потому что сама не была вполне уверена в правильности папского решения.

Вот таким образом Абиб и появился на свет в женском монастыре в Могадишо. Он рос здоровым и красивым ребенком, причем светлокожим – это указывало, что его отец, возможно, принадлежал к амхарам. Все монашки очень о нем заботились и с завистью глядели на мать, когда та кормила его грудью. Иногда, когда ее не могли найти, а он плакал и требовал, чтоб его покормили, какая-нибудь из них пробовала его утихомирить, прикладывая к собственной груди. Но он не давал себя обмануть, только еще громче орал.

Однажды крики младенца услышал епископ, посещавший монастырь. Узнав, что это плачет сын монахини, он был страшно удивлен – до сих пор он не имел понятия, что одна из монахинь, изнасилованных в Абиссинии, родила ребенка. Епископ отругал настоятельницу за то, что та ничего ему не сообщила, написал в Рим, прося инструкций.

В римской курии решили, что непослушная монахиня должна вернуться в Италию, но перед этим отдать ребенка в приют. Мать Абиба снова не подчинилась решению высших церковных властей. Она вернулась в Италию, но с младенцем.

Как можно было ожидать, непослушание юной монахини пришлось начальству не по душе. Матери Абиба был поставлен ультиматум: или она отдает младенца в дом ребенка, или уходит из монастыря. Поскольку ей хотелось самой воспитывать сына, она решила выйти из ордена.

Возвращаться в родные края она не собиралась, чтобы не принести позора родителям. Уезжала ведь она поступать в монастырь – каково же было бы теперь вернуться матерью-одиночкой. Так прошли годы войны; перемена к лучшему наступила вместе с вступлением в Рим войск союзников. В прекрасную официантку влюбился американец, майор авиации.

Мать Абиба никогда до сих пор не думала о том, чтобы связывать себя с мужчиной. С детства она стремилась стать монахиней. Когда Церковь ее изгнала, все свои чувства она сосредоточила на ребенке. Но терпение и настойчивость симпатичного майора в конце концов возымели успех. Она почувствовала, что смягчается и ей даже приятно думать о том, чтобы стать его женой. К Абибу майор относился с большой симпатией, а мальчик просто льнул к нему. Мать Абиба не сомневалась, что майор будет хорошим отцом. И в конце концов она приняла его предложение.

Вскоре после того, как Италия подписала мирный договор, она уехала с сыном в Америку. Родила майору еще двоих детей, но Абиба все же любила из них троих больше всего.

Абиб был уже большим мальчиком, когда поселился в Америке, и, конечно, знал, что он не сын майора. Но всю правду мать скрывала от него до самого восемнадцатилетия. Лишь тогда она открыла ему, что много лет назад была монахиней, и рассказала, как он был зачат.

Абиб долго не мог смириться с тем, что он явился на свет в результате насилия. Сначала возненавидел отца и поклялся, что когда-нибудь найдет его и убьет. Потом, однако, изучая историю итальянско-абиссинской войны, убедился, что итальянцы и их местные союзники часто поступали гораздо более жестоко, чем воюющие с ними партизаны. Все источники были тоже согласны в том, что правда с начала до конца была на стороне абиссинцев.

Еще в ходе учебы Абиб съездил в Эфиопию, как начали называть империю после обретения независимости. Он провел там несколько месяцев, но не нашел ничего, что позволило бы ему выйти на след отца или кого-нибудь из партизанского отряда, напавшего на конвой с монахинями. Событие было такое заурядное, что никто его не запомнил.

Абиб вернулся в Америку и завершил учебу. Потом приехал сюда. Но история его зачатия, похоже, до сих пор не дает ему покоя, и он периодически ездит в Эфиопию – все надеется обнаружить какой-нибудь след.