Нажимая на кнопки синтезатора голоса, Хокинг превратил предварительно написанный текст в разборчивые звуки. Он сразу завладел вниманием аудитории. Его колкие комментарии, произнесенные механическим голосом на безупречном английском языке, вызвали взрывы смеха. Однако, к неудовольствию Элисы, он ограничился речью о возможности восстановления информации, потерянной в черных дырах, и лишь в конце, как бы походя, упомянул теорию Бланеса. В заключение он произнес:

— Ветви секвойи профессора Бланеса тянутся в небо будущего, а ее корни уходят в землю прошлого, к которой мы не можем сойти… — Электронный голос помедлил. — Тем не менее пока мы висим на ее ветвях, ничто не мешает нам глядеть вниз и рассматривать эти корни.

Эта фраза заставила Элису задуматься. Что Хокинг имел в виду? Это просто поэтическая метафора или он пытался заронить сомнения в возможности идентифицировать и открыть струны по отдельности? Как бы там ни было, понятно, что «теория секвойи» во многом утратила популярность в среде великих физиков. Оставалось только ждать выступления самого Бланеса, но перспективы были неутешительны.

Сделали перерыв на обед. Все поднялись как один, и на выходах образовались пробки. Элиса присоединилась к очереди на выход через главную дверь, и в этот момент ее слуха достигли слова:

— Готова проиграть?

Чего-то в этом духе она и ожидала, поэтому сразу ответила, поворачивая голову:

— А ты? — Но Рик Валенте испарился, скрывшись в толпе. Элиса пожала плечами и задумалась над возможным ответом на этот дерзкий вопрос. Готова ли она? Возможно, что и нет.

Но она еще не проиграла.

Виктор Лопера предложил ей пообедать в перерыве вдвоем. Она с радостью согласилась — ей хотелось побыть в его обществе. Несмотря на то что он был завернут на скользкой теме религии в физике, на которой его иногда несло, так что он не мог остановиться, в общем Лопера был интересным собеседником и приятным, душевным человеком. Совместное возвращение домой в его машине стало для них обоих приятной привычкой.

Они купили вегетарианские сандвичи в столовой Дворца конгрессов. Виктор попросил двойную порцию майонеза. Элиса подозревала, что только майонез может на какое-то время отвлечь ее приятеля от разговора о Тейяре де Шардене или о том, как аббат Леметр обнаружил, что вселенная расширяется, а Эйнштейн ему не поверил: Виктор принялся за майонез с энтузиазмом, не обращая внимание на то, что пачкает губы, а потом высовывал длинный язык и облизывался, как кошка.

Свободного столика они не нашли, поэтому поели стоя, обсуждая выступления — Виктору больше всего понравился доклад Райнхарда Зильберга — и здороваясь с преподавателями и сокурсниками (место оказалось подобием витрины: не проходило и пяти секунд, чтобы Элисе не пришлось кому-нибудь улыбаться). В какой-то момент Виктор, покраснев, неожиданно сделал ей комплимент: «Ты сегодня очень красивая». Она поблагодарила его, но не совсем искренне. В ту субботу она после целой недели запущенности решила помыть голову и немного причесаться, да к тому же надеть голубую блузку и темно-синие брюки, а не обычные рваные джинсы, которые, как говорила мать, могли бы «сами выйти на улицу и вернуться домой». Ей не понравилось, что он оценил в ней именно это.

Однако скоро она заметила, что на сей раз интерес Виктора к ней был необычным. Это стало понятно по его брошенным украдкой взглядам еще до того, как он заговорил. Элиса подумала, что никаких шансов стать преуспевающим преступником у Лоперы нет: все его мысли как на ладони — другого такого человека она не знала.

Заглотнув последний кусок сандвича, Виктор слизнул с губ остатки майонеза и, придав нарочитую незначительность тону, сказал:

— Я тут разговаривал с Риком. — Она видела, как ходит вверх и вниз его кадык. — Вы, похоже… подружились.

— Нет, ничего подобного, — ответила Элиса. — Это он тебе сказал?

Виктор улыбнулся так, точно извинялся за неправильное истолкование ее отношений с Валенте, но тут же снова вернулся к серьезному тону:

— Нет, я сам сделал выводы. Он сказал мне, что ты ему нравишься и что… он заключил с тобой какое-то пари.

Элиса с минуту смотрела на него.

— У меня есть свое мнение о теории Бланеса, — наконец ответила она. — У него — свое. Мы поспорили, кто из нас прав.

Виктор замахал рукой, как бы показывая, что это не важно.

— Ты не думай, меня не интересует, что там у вас за дела. — И прибавил так тихо, что Элисе пришлось придвинуться к нему, чтобы расслышать его голос в шуме столовой: — Просто я хотел предупредить тебя, чтобы… ты этого не делала.

— Не делала чего?

— Того, что он тебе скажет. Для него это вовсе не игра. Я его хорошо знаю. Мы были близкими друзьями… У него всегда были… довольно извращенные идеи.

— Что ты имеешь в виду?

— Это сложно тебе сейчас объяснить… — Он искоса взглянул на нее и заговорил другим тоном: — Ну, не буду преувеличивать. Я не говорю, что он… что он больной на голову или что-нибудь в этом роде… Просто он относится к девушкам без особого уважения. Я уверен, что некоторым именно это и нравится… Я не говорю, что всем, но… — Он покраснел как рак. — Ну, мне неудобно тебе об этом говорить. Я просто тебя очень ценю и хотел… Ясное дело, ты можешь делать то, что считаешь нужным, просто… я не знал, что вы говорили… Я подумал, что надо тебя предупредить.