Она испытывала желание грубо отшить его. Заявить что-нибудь вроде: «Виктор, мне двадцать три года. Спасибо, я уже могу о себе позаботиться». Но тут поняла, что в отличие от ее матери Лопера не пытался читать ей нотации: он говорил искренне и считал, что тем самым помогает ей. Она не стала спрашивать, что еще рассказал ему Валенте об их разговоре. На данном этапе ей было уже все равно, что говорит или делает великий На-Четыре-Сотых-Меньше.

— Виктор, мы с Валенте — не друзья, — снова повторила она серьезным голосом. — И я ничего не собираюсь делать против своей воли.

Ответ не порадовал Виктора, он словно почувствовал, что после этих слов в неприятное положение попал именно он. Он открыл рот, закрыл и помотал головой.

— Конечно, — проговорил он. — С моей стороны было глупо…

— Нет, я благодарна тебе за совет. Правда.

Их разговор прервало объявление о возобновлении докладов.

Следующие несколько часов Элиса была полностью погружена в раздумья, вслушиваясь в слова выступающих и одновременно мысленно возвращаясь к детским предупреждениям Виктора. Но вдруг все, связанное с Виктором и даже с Валенте, выскочило у нее из головы, и она распрямилась и подняла голову.

На подиум поднимался Давид Бланес. Если бы дело было в суде, то по встретившей его тишине можно было бы подумать, что это обвиняемый.

Бланес подхватил шутку о дереве там, где ее оставил Хокинг.

— У секвойи пышная листва, — начал он свою речь, — но она не приносит плодов.

Не прошло и десяти минут, как Элиса поняла, что проиграла.

Выступление Бланеса затянулось еще на полчаса, но говорил он о своей вере в то, что новые поколения физиков найдут такие способы решения проблем края струн, уходящего в прошлое, о которых сейчас и не подозревают. Он упомянул некоторые варианты решения, включая способ с локальными переменными и другой вариант — до которого Элиса не додумалась — с мнимыми числами, однако назвал их «элегантными, но бесполезными, как фрак в пустыне». Было видно, что он пал духом, устал, возможно, измотан постоянной необходимостью защищаться от нападок противников. Несмотря на аплодисменты, Элиса была уверена, что его выступление всех разочаровало. Она почувствовала презрение к вызывавшему раньше восхищение кумиру. Ты не хочешь бороться за свою идею. А я буду бороться.

Доклад Бланеса был последним, но после небольшого перерыва планировался круглый стол. Элиса встала и присоединилась к толпе тех, кто пытался выйти из зала. За спиной она услышала голос, все повторилось так же, как в обед.

— Иди в мужской туалет и жди там.

— Я еще не проиграла, — быстро обернувшись, сказала она.

Увидев, что он снова уходит, Элиса протянула руку и схватила его за рубашку. На этот раз ты не уйдешь.

— Я еще не проиграла, — повторила она.

Валенте отстранился от нее, но удрать ему не удалось. Они вместе прошли к выходу и оказались в холле лицом к лицу. Его внешний вид, как всегда, навел Элису на мысль, что у него на плечах висит неоновая вывеска: «Вот он я, Валенте Шарп»: огненно-красная джинсовая рубашка с длинным рукавом, застегнутая на все пуговицы, бордовые брюки и ремень, рыжие кожаные сапоги и золотистые сережки и ожерелье в качестве украшения. Бедж участника конгресса (который Элиса засунула в карман) висел у него на груди поверх рубашки, на бедже блестело его имя. Вся светлая влажная челка была аккуратно уложена на правый глаз. В его голосе прозвучал оттенок недовольства:

— Я дал тебе первый приказ: иди в мужской туалет.

— И не подумаю.

В его глазах мелькнул блеск, похожий на затаенную насмешку, но угловатые черты лица остались неподвижны.

— Отступать теперь — с твоей стороны, трусость, госпожа Робледо.

— Я не отступаю, господин Валенте. Когда я проиграю, я расплачусь.

— Уже понятно, что ты проиграла. Бланес сказал, что твои переменные локального времени — все равно что собачья какашка на ботинке.

— Это просто его мнение, — возразила она. — Он ничего не доказал, а просто выразил свое мнение. Но в физике все решают не мнения.

— Да ну…

— На кон поставлено очень многое. Я хочу быть уверена, что прав ты, а не я. Или ты боишься проиграть?

Валенте, не мигая, смотрел на нее. Она стойко выдерживала его взгляд, не отводя глаз. Через некоторое время он втянул в себя воздух.

— Что ты предлагаешь?

— Ясно, что я не буду ввязываться с Бланесом в дискуссию во время, отведенное для вопросов. Но давай сделаем так. Все знают, что Бланес решит, кого брать с собой в Цюрих, на основании поданных нами работ. Я уверена, что, если моя идея покажется ему достойной рассмотрения, он выберет меня. Если же он, напротив, думает, что идея дурацкая, он меня не возьмет. Предлагаю подождать до тех пор.

— Он выберет меня, — мягко сказал Валенте. — Тебе надо свыкнуться с этой мыслью, дорогуша.

— Тем лучше для тебя. Но этого даже не потребуется. Если он отклонит мою кандидатуру, я расплачусь за проигрыш.

— Что ты имеешь в виду, когда говоришь «расплачусь»?

Элиса перевела дух:

— Пойду, куда ты скажешь, и сделаю, что ты скажешь.

— Я не верю. Ты найдешь другую отговорку.

— Клянусь, — сказала она. — Даю слово. Если он меня не возьмет, я сделаю то, что ты скажешь.