– Ты, - сипло сказала Вика очень нехорошим голосом, и теперь Эше стало жалко уже не Вику, а исключительно себя.
– Ты их взяла!

Она шагнула вперед, переступив через раздавленный баллончик, из которого с шипением сочился лак, и Шталь, решив, что сейчас самое время спешно покинуть "Версаль", попыталась было совершить маневр отступления, но под ноги подвернулся один из баллончиков, Эша споткнулась и чуть не сунулась лицом в блестящие плитки пола. Этой задержки парикмахерше хватило, чтобы настигнуть беглянку, и она с кошачьим воплем вцепилась ей в волосы.

– Отдай!

Шталь, взвизгнув от боли, вслепую брыкнула ее, одновременно двинув локтем, и, высвободившись, отскочила в угол, оставив в пальцах Вики прядь волос. Та немедленно метнулась следом, на этот раз Эша успела развернуться, и они, сцепившись, с бряканьем и грохотом покатились по полу, приводя обстановку зала в состояние окончательного разгрома. Из-за приоткрытой двери гомонили и ахали зрители.

– Отдай мои расчески!
– шипела Вика, силясь стиснуть пальцами шталевское горло.

– Да не брала я их!
– сипела Эша в ответ, пытаясь отодрать от себя цепкие пальцы.
– Отцепись от меня! Я все расскажу Глебу и он тебя заругает! И расчесок тебе больше не даст!

Несколько минут они боролись молча - Вика осмысливала угрозу, Эша же была слишком занята, чтобы разговаривать. Потом парикмахерша вынесла свой вердикт:

– Придушу, на фиг!

– Это еще почему?!

– Потому что ты сука!

– Это не аргумент!
– сказала Эша и, изловчившись, всадила колено в парикмахерский живот. У Вики вырвался хрюкающий звук, глаза нелепо выпучились, и она начала заваливаться вправо. Эша поспешно столкнула ее с себя и, кашляя, попыталась встать, но тут кто-то сзади схватил ее за шиворот и поднял таким резким рывком, что Шталь чуть не вывалилась из одежды.

– Пусти!
– завопила она, болтая ногами в полуметре от пола.
– То есть, нет! Просто поставь!

– Хм-м, ага...
– Глеб поспешно выполнил требование, и Эша скользнула в сторону, нежно ощупывая свое распухающее горло. Глеб шагнул к Вике, которая, сидя среди искореженных баллончиков, держалась за живот, но тут же резко развернулся и опустился в кресло, безвольно свесив руки и глядя на свои ботинки.

– Ты поэтому всегда выгоняла меня из зала?
– негромко спросил он.
– Чтоб я не видел, что ты делаешь на самом деле? А я никак не мог понять - почему такие плохие прически... Думал, может, ты в последнее время не в настроении, может, я виноват... А ты просто ничего не делала.

– А зачем ей было что-то делать?
– Эша, пошатываясь, подошла к двери, выпихнула в коридор наиболее любопытных и, захлопнув ее, привалилась к ней спиной.
– Хорошему мастеру хорошо платят. Но человеку, по которому сходят с ума, отдают все. Второе - гораздо выгодней. Это очень оригинально, Глеб. Расческа, вызывающая глубокую симпатию, привязанность, практически любовь в сочетании с расческой, вызывающей... э-э, глубочайшее физическое удовлетворение - это нечто.

– Она никому не нравилась, - просто сказал Глеб, глядя на Вику, которая отчаянно пыталась принять несчастно-кроткий вид, но из-под него неумолимо проступали злость и паника.
– Я не мог понять, почему. Мне было так обидно за нее. Даже когда она начала работать намного лучше, все равно никому не нравилась. И тут мне попалась... Я... договорился с ней. И с другими... ты знаешь.

– Очень предусмотрительно разыскать именно такие расчески, которые бы вызывали только женскую симпатию, - Эша, не удержавшись, послала Вике ехидный взгляд и крепче прижалась спиной к двери, в которую требовательно стучали.
– Вика предпочла бы мужскую - ведь из мужиков можно выкачать гораздо больше. Но такие расчески были бы уже опасны для тебя самого.

– Глеб, - жалобно сказала Вика, шмыгая носом.
– Мне больно.

– Мне тоже, - отозвался Глеб, не глядя на нее.
– Надо было прекратить это, как только я понял... Я же хотел, чтоб ты была настоящим мастером, Вика! У тебя для этого были все задатки, я дал тебе расчески в помощь, а ты... Да я бы сам... я всегда мечтал стать... но, - он с отвращением посмотрел на свои руки, - это невозможно. Одних расчесок мало.

– Глеб, ты как ребенок!
– не выдержала Вика.
– Ну зачем размениваться на мелочи, когда такие возможности, когда такие деньги?!..

– И повсеместное обожание, - вставила Шталь.
– Иначе зачем было делать все это на виду? Здорово, когда все тебя любят, когда выпрашивают, унижаются, дерутся за право попасть к тебе. А Настя-то оказалась права. Ты действительно вампир. Ты питаешься любовью. А ты, Глеб, тоже... болван еще тот. Уж не знаю, что там у вас произошло в среду, но грезил бы лучше дома, любитель погулять по утрам! Сейчас тепло, многие вычесывают своих песиков на улице, и ты, мечтая о Вике, перезаразил своими мечтами все расчески на своем маршруте! Не знаю, как тебе это удалось, но причесанные ими собаки начали испытывать дикую симпатию ко всем молодым шатенкам в округе, хоть мало-мальски похожим на Вику. Забавно, ведь для собак главное - это запах, к тому же, разве у них не черно-белое зрение? Хм, правда, еще более забавно, что в то утро на набережной оказались только молодые шатенки.

– Кто ты?
– мрачно спросил Глеб, поднимаясь, и Шталь невольно отступила назад, изо всех сил пытаясь сохранить на лице решимость.

– Думаю, это нам лучше обсудить в другой обстановке и без твоей пассии. Так что быстренько объясни, что расчески ты ей не вернешь - это ведь так, надеюсь?.. кстати, к чему были эти сложности с подменой...

– Не верну расчески?
– неожиданно удивился Глеб.
– Но я их не брал. А они пропали?

– На каком раунде ты сюда прибыл?!
– вскипела Эша.
– Ты думаешь, почему мы друг друга по полу валяли - поразмяться?!
– она осеклась, глядя на Вику, которая сейчас имела совершенно убитый вид.
– Нет, ну это слишком! Где она живет?!